Ночной поезд - Эмили Барр (2017)

– Она въехала прямо в меня! – обратился он к толпе. У него был безошибочно узнаваемый местный акцент, и я подумала, что он, наверно, из какой-нибудь корнуоллской газеты.

– Вы должны были отойти с дороги, – сказала я ему. – Вы бы отошли, будь я на машине.

– Верно. Отошел бы. Но вы на гребаном велике!

– Может, я еще извиниться должна? Потому что я не собираюсь. Я всего лишь хочу уехать. Идите, продолжайте свое безжалостное приставание к скорбящей вдове.

– Не-а. Вероятно, предполагается, что это я должен перед вами извиниться, но я тоже не собираюсь. Я всего лишь хочу заставить вас поговорить со мной.

– Ох, заткнитесь и дайте мне уехать домой.

– Нет, серьезно, – сказал он, понизив голос, с мрачным оттенком. – Не для печати. Как она?

– Никак.

Щеки его были красными от холода. И выглядел он лет на двадцать пять, то есть на десяток лет моложе меня.

– Проклятье! – пожаловался он. – Вот почему люди так не любят говорить с прессой? Будто мы Гитлеры какие. Я из «Вестерн морнинг ньюс», а не из долбаной «Дейли стар». Хотя, очевидно, некоторые из этих парней представляют таблоиды. Все, что от вас требуется, это сказать: «Она то-то и то-то», – и мы сможем написать: «Друзья сказали, что миссис Томас то-то и то-то». Тогда нам не придется здесь торчать, замерзая, стараясь добыть полпредложения, чтобы положить на бумагу.

– Но вы и так это пишете. «Друзья сообщили, что миссис Томас то-то и то-то». Вы просто это выдумываете.

Он вздохнул:

– Да, но было бы лучше, если бы это имело какое-то сходство с правдой, вам не кажется?

Я уже собралась нажать на педали, но помедлила.

– Ладно, – сказала я ему, пытаясь подобрать слова для комментария. Остальные репортеры собрались вокруг, готовые слушать мои слова. – Она очень сильная женщина и держится очень хорошо. На первом месте у нее дети, и она была бы очень благодарна, если бы вы, ребята, оставили ее в покое. Она не собирается выходить и плакать перед вашими камерами, так что вы могли бы с таким же успехом отвалить.

– Кто вы? – завопила толпа. – Как ваше имя?

Когда я снова поехала, тот молодой человек протянул руку и бросил что-то в карман моего дафлкота[44]. Я сразу же остановилась.

– Что это? – требовательно спросила я.

– Моя визитка. На тот случай, если вы надумаете еще что-нибудь сказать.

После этого все остальные тоже начали обступать меня со своими визитными карточками. Я как можно быстрее поехала прочь по дороге, мимо их маленьких машин, припаркованных на обочине, мимо новостного телефургона и дальше – вниз с холма. Внезапно передо мной вновь открылся весь мир и стали видны открытые пространства, скалы, сланцевая линия далекой Атлантики. Воздух был свеж, зимнее солнце время от времени появлялось из-за какой-нибудь тучи. Я, отпустив педали, спускалась с холмов, брала слепые повороты быстрее, чем следовало, яростно крутила педали на низкой передаче, пока не почувствовала, как горят щеки. Мои ноги начали болеть, и я снова была свободна.

В моей голове рождались все новые мысли. Лара этого не совершала. На поезде был кто-то еще. Кто-то убил Гая и подставил Лару. «Я могу представить ее завертевшей роман», – вновь сказала я себе, проезжая на скорости через деревушку, наполовину застроенную каменными коттеджами, наполовину – бунгало. Сэм был человеком сильно чувствующим и эмоционально зависимым, хотя по-настоящему я узнала его лишь после того, как его неверная жена исчезла без следа, так что это суждение нельзя считать объективным. Тем не менее он посвятил свою жизнь ожиданию, когда она вернется из Лондона, и я видела, как ему было тяжело.

Я могла поверить, что она его бросила. Сэма это опустошило бы, но, как сказала Диана, браки часто заканчиваются разводом.