— А линзы почему носила? Зрение плохое было? Тогда почему цветные? — забросала вопросами Лидия Николаевна патологоанатома в очках, зачитывающего протокол исследования трупа.

Она сидела у стола в качестве посетительницы — явление редкое, обычно Гринбес на месте эксперта восседает, правда, в своем кабинете. А также предпочитает не сама ездить за результатами экспертиз, а чтобы ей привозили их, отсюда, проторчав в пробках, она привезла не только себя, но и злость.

— Зрение в норме, об этом чуть позже, — тем временем сказал анатом, выискивая в протоколе наиболее ценные сведения, так как Гринбес лень читать все подряд, попросила тезисами обойтись. — Волосы красила в рыжий цвет… об этом тоже позже. Печень почти отсутствует, алкоголь съел. С зеленым змием дружила давно и прочно, вероятно, с молоком матери принимала.

— Гена, только без шуток, лады? — отбивая пальцами по столу некую бравурную мелодию, известную только ей, буркнула она. — У меня напрочь отсутствует чувство юмора, особенно когда попадаю в вашу усыпальницу.

Не ясно, что ей здесь не нравилось, все цивильно, пристойно. Чистенькая, уютная и светлая комната для персонала с буйной растительностью в горшках на подоконнике, с большим окном и занавесками — почти как дома.

— Не скромничайте, Лидия Николаевна, с юмором у вас порядок… — польстил ей Гена, уткнувшись в текст. — Так, на теле убитой есть гематомы, причем довольно обширные, но в скрытых одеждой местах. Хотите взглянуть?

— Обязательно, — с готовностью поднялась она, не доверяя чужим словам, а предпочитая увидеть собственными глазами.

Пока Гена выдвигал труп Шубиной, она тем временем надевала очки, намереваясь не упустить из виду ни одной детали. Стоило ему снять с тела простыню, Лидия Николаевна наклонилась, чтобы лучше разглядеть гематомы под его же комментарий:

— Некто сильный от души лупил Шубину, но не по лицу, личико чистое. И не один раз, я бы сказал, лупил регулярно. Вот, смотрите… Это свежие удары, нанесенные перед расстрелом. А вот… и… вот… вот… раньше нанесены. А вот, видите, едва заметны… эти украсили еще раньше. Рука, щедро наносившая побои, естесно, мужская.

— Понятно, — выпрямилась Лидия Николаевна, но от покойницы не отошла, напротив, внимательно рассматривала ее. — Что еще не так в этой деве?

— Куча операций, — ответил Гена. — На ней живого места нет, она подгоняла себя под сестру…

— Что за сестра? — уставилась на анатома Гринбес, не скрывая заинтересованности.

— У Шубиной есть сестра, кстати, она перед вами побывала здесь с мужем, приехала попрощаться…

Гринбес умеет иногда смотреть — так не смотрит хищник на свою добычу, она буквально ввинчивалась зрачками в парня, препарировала его виртуально, отчего тот прервал рассказ, чувствуя себя заранее виноватым. А Лидия Николаевна осторожно, будто боялась спугнуть дичь, прошипела:

— Геночка, ты записал адрес сестрички с мужем?

Он уже понял, какую допустил оплошность, потупился, брови свел к переносице и засопел. Лидия Николаевна взметнула вверх руки, придя в ярость.

— О боже! Два молодых дарования на одну меня одновременно — многовато! Гена! Ты смерти моей хочешь? Это не просто труп, — указала она обеими ладонями на обнаженное тело. — Это убийство, Гена! Все, кто попадает в поле убитого человека, должны браться на заметку! Это свидетели, по меньшей мере, а возможно, заказчики, преступники… Вас этому в институтах уже не учат? Неужели ты не знал?

— Знал, но… она же сестра, и ничего такого…

Лидия Николаевна заходила по моргу, ее шаги отдавались в этом холодном помещении, а фразы повторяло слабенькое эхо:

— Боже! За что ты мне на старости лет послал сопляков? Эдьку, который из штанов лезет, ум свой показывая, и этот очкарик хренов. Они же ни хрена не умеют, ни черта не знают, кроме понтов ни на что не пригодны!

— Но… — заблеял бедняга. — Она была убита горем…

— Кто?!! — прорычала Гринбес.