Хотя Вольтер был мастером аргументации, перед этой интеллигентной и остроумной женщиной, которая твердо решила втереть ему очки, он вынужден был сложить оружие. Для этого она воспользовалась впечатляющей речью, единственной целью которой была попытка представить свою «игру» с Сен-Ламбером в совершенно невинном свете. Бросив взгляд на свое разорванное письмо, она мягко сказала.

– Если бы вы решили прочесть мое письмо, то поняли бы, что я хочу вам сказать, поскольку я люблю вас и даже сильней, чем прежде. Но вы меня забросили… разумеется, по причине слабости вашего здоровья, но тем не менее я осталась без вашего внимания. И поэтому совершенно естественно, что я ищу немного утешения и как раз у верного, преданного друга, который, кроме того, относится к вам с таким почтением, что его нежность ко мне, не что другое, как выражение этого преклонения перед вашей персоной.

Не известно, поддался ли Вольтер на эту защитную речь, но как знаток он оценил обрушенный на него набор аргументов. Возможно, его больше пугала мысль о длительном одиночестве, на которое он будет обречен в случае разрыва. Как бы там ни было, он, наконец, сказал со вздохом:

– Хорошо! Я вижу, что вы всегда правы, мадам, и что бессмысленно с вами бороться. Но в будущем я бы просил, чтобы… ваши утешения происходили не у меня на глазах.

– Но я ведь говорю вам, что нежность шевалье носила чисто дружеский характер! Впрочем, он может подтвердить это сам, когда я приведу его сюда.

И она исчезла, как молния, не оставив больному времени для возражений. Но привести Сен-Ламбера к постели больного оказалось нелегко. Молодой человек успокоился и теперь не давал отговорить себя от дуэли. Эмилии пришлось использовать все свои дипломатические способности, чтобы убедить его от нее отказаться.

В конце концов Сен-Ламбер появился в комнате Вольтера. Тот ждал его, сидя в халате с большими цветными узорами, и при его появлении раскрыл руки для объятий.

– Все забыто, сын мой, – крикнул он. – Вы еще в том счастливом возрасте, когда любят, тогда как старые люди, такие, как я, лишены этого удовольствия.

И чтобы игра стоила свеч, великий человек решил написать на эту тему короткую галантную комедию…

Буря миновала, и жизнь потекла так же приятно, как и прежде. Ни одно облачко не омрачало сияющее голубое небо, пока не настал сентябрь, когда всем нужно было возвращаться домой. Но едва мадам Шатле возвратилась в Сире, она сделала открытие, которое ее очень обеспокоило. Сомнение вскоре сменилось уверенностью: она ждала ребенка!

Всхлипывая, она доверилась Вольтеру, который с большим тактом решил взять дело в свои руки.

– Конечно, это досадно, – сказал он безутешной Эмилии, – но это не катастрофа. Прежде всего, ребенку нужно найти отца, и на эту роль не подойдет никто другой, кроме вашего супруга.

Монсеньор дю Шатле, однако, редко бывал в Сире. Он находился в своем гарнизоне в Дижоне, практически забыв свою жену. Под предлогом необходимости кое-что обсудить, Вольтер вынудил его приехать в Сире, осыпал его словесными тирадами, потребовал рассказать о его военных походах, основательно накачал его алкоголем, и когда тот окончательно опьянел, переправил в постель его же супруги. На следующее утро бедный маркиз проснулся, лежа в полном недоумении рядом с женой, которая улыбнулась ему смущенной улыбкой.

Месяц спустя, едва придя в себя от душевных переживаний, он узнал, что у них будет ребенок…