Тьма между нами - Джон Маррс (2021)

Тщательно взвесив все обстоятельства, я прихожу к выводу, что это случайная удача. А значит, грех ею не воспользоваться. Нина готовит ужин и не обратит внимание на дребезжание мой цепи, поэтому я осторожно поднимаюсь и, как сорока, несущая все блестящее в свое гнездо, хватаю шпильку. Она сделана из металла, и сегодня вечером я попробую наконец открыть ненавистный замок, сковывающий мою лодыжку.

Дрожащими руками засовываю находку в левую чашку бюстгальтера, из которого, как из всех остальных, Нина вытащила косточки еще несколько месяцев назад, когда при стирке обнаружила, что одна из них пропала. С ее помощью я тоже пыталась открыть замок — правда, безуспешно: металл, из которого она была сделана, оказался слишком мягким. Не то что шпилька.

Делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, и осматриваю комнату — мой двор для прогулок. Если Нине не помешать, она будет держать меня здесь до смерти. Но я пока не готова сдаться. Возможно, удастся выбраться самой, или меня обнаружат, или Нина изменит свое отношение и поймет, что поступает со мной несправедливо. Надежда — единственное, что у меня осталось. И я буду продолжать бороться.

Мое заключение длится уже два года — по крайней мере, так говорит Нина. Сама я потеряла счет времени. Чтобы отметить первую годовщину, она заказала двуслойный бисквитный торт и заплатила пекарю, чтобы он украсил его тюремной решеткой из крема и зажженной свечой. На второй год, разрезая пирог пластиковым ножом, я обнаружила внутри пилочку для ногтей — не металлическую, на тканевой основе, совершенно бесполезную. Интересно, что она запланировала на следующий год? Надеюсь, эта маленькая шпилька поможет мне выбраться раньше…

Все прошлые мои попытки сбежать были совершенно безрассудными и отчаянными. В первый раз, вскоре после заточения, я швырнула табурет в ставни, но те даже не погнулись, зато от табурета отвалились две ножки. И когда вечером Нина открыла дверь моей спальни, чтобы перестегнуть цепь и выпустить меня на ужин, я набросилась на нее с одной из них. Она заметила мою тень, когда я замахнулась, и успела пригнуться, так что удар пришелся по руке, а не по голове, как я планировала. Нина вырвала палку из моих рук и стала колотить меня по ребрам. Испуганная ее яростью, я даже не сопротивлялась, понимая, чем все это может закончиться. Однако вместо того, чтобы смириться и бросить попытки, преисполнилась еще большей решимости сбежать.

В следующий раз, когда я запустила свою тарелку с обедом в окно столовой, Нина вырубила меня, ударив по голове винной бутылкой. Я очнулась и обнаружила, что обмотана, как мумия, цепью, пристегнутой к лодыжке. Так и пролежала два дня в собственных испражнениях, пока она меня не освободила.

Чтобы выбраться, я пробовала все, даже крышкой сливного бачка раздробила батарейку в надежде, что содержащаяся в ней кислота растворит звенья цепи. Но вместо свободы получила лишь болезненные химические ожоги. Единственное, чего я не пробовала, — устроить пожар, и то лишь потому, что у меня не было доступа к легковоспламеняющимся предметам.

Я заливала ванную и забивала канализацию, чтобы вынудить Нину пригласить в дом посторонних. Когда прибыл сантехник, она связала меня и накачала наркотиками, чтобы я не смогла ее выдать.

Так мы и живем в бесконечном противостоянии: я ищу новые способы побега, а Нина мешает мне и назначает наказания. Возможно, шпилька изменит баланс сил.

Наконец, появляется Нина с двумя тарелками очередного малосъедобного жаркого. Ужин проходит за вежливыми бессмысленными разговорами ни о чем. К моему облегчению, о Хантере и его смерти Нина больше не вспоминает.