Дочь палача - Оливер Пётч (2014)

Ему так и не дали высказать своего желания вслух. Дверь распахнулась, и в комнату влетел стражник Андреас, глотая воздух.

— Простите за позднее вторжение, — прохрипел он. — Но дело не терпит. Мне сказали, я здесь найду сына Фронвизера. Вашему отцу нужна помощь!

Андреас был белым как полотно и выглядел так, словно повстречал дьявола собственной персоной.

— Да что же, ради всего святого, случилось? — спросил Симон. Про себя он все размышлял, кто мог увидеть, как он шел к дому палача. В этом городе, казалось, шагу нельзя было ступить незамеченным.

— Сын лавочника Кратца при смерти, — из последних сил выпалил Андреас. Рука его то и дело тянулась к висевшему на шее крестику.

Куизль, до сих пор молча слушавший, не выдержал. Он стукнул ладонью по шаткому столу, так что подскочили монокль и шедевр Афанасия.

— Несчастный случай? Говори уже!

— Всё в крови… Ох, сохрани нас господь, на нем знак! Как у Гриммера…

Симон вскочил с табурета. Он почувствовал, как в нем разрастается страх.

Куизль пристально посмотрел на него сквозь клубы дыма.

— Спокойно. Отправляйся туда. А я проведаю Штехлин. Не знаю, в тюрьме ли она вообще.

Симон схватил шляпу и выбежал на улицу. Краем глаза он увидел заспанную Магдалену, та помахала ему из окна. У него появилось предчувствие, что в ближайшие дни у них будет не особенно много времени друг для друга.

Человек стоял у окна, почти вплотную к тяжелым красным шторам. На улице сгустились сумерки, но это, в принципе, не имело значения. В этой комнате всегда царили сумерки — мрачный, серый полумрак, который за весь день даже солнечные лучи не могли разогнать. Внутренним взором человек представлял себе солнце над городом. Оно всходило и опускалось, снова и снова, и никому его не остановить. Этот человек тоже никому не позволит себя остановить, хоть сейчас и произошли некоторые заминки. И они его раздражали… Он развернулся.

— Ну какой же ты тупица! Ты на что-нибудь вообще годен? Почему ты хоть раз не можешь нормально довести дело до конца?

— Я все сделаю.

Полумрак позволял разглядеть еще одного человека. Он сидел за столом и ковырялся ножом в мясном пироге, словно в брюхе у забитой свиньи.

Человек у окна плотнее задернул шторы и вцепился пальцами в ткань. Его охватил новый приступ боли. Времени почти не осталось.

— Зачем вообще надо было затевать все это с детьми? Теперь начнут болтать…

— Никто не начнет болтать, положись на меня.

— Несколько человек уже засомневались. Остается лишь надеяться, что знахарка признается. Палач начал задаваться ненужными вопросами.

Человек за столом продолжал, лихорадочно орудуя ножом, размельчать пирог в кашу из мяса и теста.

— Ха, палач! Кто поверит палачу?

— Не надо недооценивать Куизля. Он хитер как лис…

— Ну, на лис обычно капканы ставят.

Человек у окна шагнул к столу и хлестнул сидящего обратной стороной ладони. Тот схватился за щеку и злобно посмотрел в лицо своему истязателю. Он заметил, как старик хватается за живот и задыхается от боли. Губы скривила легкая усмешка. Совсем уже скоро хоть одной заботой станет меньше.

— Заканчивай с этим безумием, — проговорил старик с перекошенным от боли лицом. Внутри словно тупыми иглами пронзало всю брюшную полость. Он перегнулся через стол. — Оставь это дело. Теперь я сам все улажу.

— Не могу.

— Не можешь?..

— Я поручил уже кое-кому все сделать. Он никогда не промахивается.

— Отзови его. Довольно. Штехлин признается, мы получим свои деньги.

Старшему пришлось сесть. Лишь короткая пауза. Ему тяжело было говорить. Проклятое тело! Оно еще нужно ему. Совсем недолго, до тех пор, когда они получат деньги. Тогда он сможет спокойно умереть. Под угрозой стояло дело всей его жизни, а эта бестолочь только все портила. Но не испортит до той поры, пока сам он еще дышит. Пока он дышит…

— Пирог великолепен. Хочешь?