Дочь палача - Оливер Пётч (2014)

Соседи закрыли окна и вернулись к своему завтраку.

Якоб Куизль быстрыми шагами шел по узкой тропинке от дома к берегу. Дорожка вела вверх по течению, и через несколько минут палач оказался на мосту через Лех.

От сгоревшего склада до сих пор поднимались струйки дыма, местами еще тлели угли. Второй мостовой сторож сидел на столбике, опершись на алебарду. Когда он увидел палача, то устало ему кивнул. Низкий коренастый сторож в холодные дни всегда держал под плащом кувшинчик. Сегодня Себастьян нуждался в выпивке как никогда. Его напарник сидел сейчас в тюрьме, поэтому приходилось караулить за двоих. Смена ожидалась только через час, а он провел здесь уже всю ночь. Кроме того, он мог поклясться, что посреди ночи совсем рядом рыскал сам дьявол. Черная тень, сгорбленная и хромая.

— И он подмигнул мне, я точно видел, — прошептал он палачу и поцеловал серебряный крестик, висевший на кожаном шнурке. — Помилуй нас, пресвятая Дева Мария, с тех пор как Штехлин принялась бесчинствовать, духи преисподней разгуливают среди нас, вот что я тебе скажу.

Куизль внимательно слушал. Потом попрощался, перешел мост и отправился в сторону Пайтинга.

Через лес вела разбитая дорога. Якобу то и дело приходилось обходить лужи и выбоины, которые после суровой зимы казались особенно глубокими. На некоторых участках проехать было практически невозможно. Через полмили он набрел на повозку, которая застряла в грязи. Крестьянин из Пайтинга усердно толкал ее, но колеса засели накрепко. Куизль остановился и, оставив без внимания обращенный на него взгляд, уперся плечом в телегу. Короткий толчок — и она свободна.

Вместо того, чтобы поблагодарить, крестьянин бормотал молитву и всячески избегал смотреть палачу в глаза. Потом поспешил вперед, запрыгнул на козлы и хлестнул мула. Куизль выругался и бросил в него камень.

— Проваливай, тупой холоп! — крикнул он. — Иначе выпорю тебя твоим же кнутом!

Палач привык, что большинство людей убиралось с его дороги, но это до сих пор ранило ему душу. Он не ждал благодарностей, но хотя бы уж места в телеге. А так приходилось дальше плестись по изрытой дороге. Дубы по обе стороны давали совсем немного тени. Мыслями Якоб то и дело возвращался к Штехлин, для которой с каждым ударом колокола пытки и казнь становились все ближе.

«После обеда придется начинать, — думал он, — но, быть может, удастся ненадолго все отложить».

Когда слева появилась звериная тропка, Куизль пригнулся под ветками и вошел в лес. Деревья стояли, погруженные в тишину, и она снова его успокоила. Казалось, сам Господь, защищая мир, простер над ним свою длань. Утренние лучи падали сквозь ветви и бросали пятна света влажный мох. Тут и там еще дотаивали остатки снега. Вдалеке куковала кукушка; комариный писк, жужжание пчел и жуков слились в единый неумолчный гул. Куизль шагал по лесу к своей цели. К лицу липла паутина, собравшись на нем в целую маску. Влажный мох заглушал звуки шагов. Здесь, в лесу, Якоб чувствовал себя по-настоящему дома. Всегда, как только появлялась возможность, он шел сюда, чтобы набрать трав, кореньев и грибов. Казалось, никто в Шонгау так не разбирался в мире растений, как палач.

Треск ветки заставил его остановиться. Звук раздался справа, со стороны дороги. Вот треснула еще ветка. Кто-то к нему приближался, и этот кто-то пытался красться. При этом действовал весьма неумело.

Якоб стал озираться и приметил еловую ветку на уровне головы. Он забрался на дерево и полностью скрылся среди ветвей и иголок. Через пару минут шаги приблизились. Куизль дождался, когда неизвестный прошел прямо под ним, и обрушился вниз.

Магдалена услышала его в последний момент. Она метнулась вперед и, оглянувшись, увидела, как отец рухнул на землю позади нее. Прямо перед столкновением Куизль успел понять, кто перед ним, и прянул в сторону. Теперь он встал, разозленный, отряхиваясь от снега и иголок.