Дочь палача - Оливер Пётч (2014)

— А люди разве не утверждали, что сам дьявол забрал вашу Клару? — спросил Августин-младший, который сидел рядом с ним. Он изучал сына гончара и чуть ли не смеялся. — Может ведь быть такое, чтобы Штехлин попросила дьявола все это сотворить, пока сама она сидела здесь?

— Почему тогда она не попросила, чтобы он и ее освободил из тюрьмы? Я не вижу во всем этом никакого смысла, — ответил Шреефогль.

— Пытка откроет нам правду, — снова заговорил секретарь. — Продолжай, палач.

Якоб повернулся к сундуку и взял тиски. Они представляли собой железную скобу, которую можно было сжимать, вращая винт. Он взял большой палец на левой руке знахарки и вставил в отверстие. Шреефогль подивился невозмутимости Куизля. Еще вчера он яростно возражал против пыток, и юный лекарь обронил за выпивкой, что палач был категорически не согласен с арестом Штехлин. А теперь надевал ей на пальцы тиски…

Однако и сама знахарка, похоже, смирилась со своей судьбой и почти безучастно подала руку палачу. Он повернул винт. Один раз, второй, третий… По телу женщины прошла мелкая дрожь — и ничего больше.

— Марта Штехлин, признаешься ли ты теперь во вменяемых тебе преступлениях? — спросил монотонно секретарь.

Она снова покачала головой. Палач затянул еще. Никакого внимания. Только губы сжались плотнее — в тонкую бледно-розовую линию.

— Проклятье, ты там затягиваешь вообще? — спросил Михаэль Бертхольд.

Куизль кивнул. В доказательство он разжал тиски и поднял руку женщины. Палец превратился в один сплошной синяк, из-под ногтя сочилась кровь.

— Дьявол ей помогает, — прошептал пекарь. — Господь всемогущий, защити нас…

— Так не пойдет, — покачал головой Лехнер и отложил на стол перо, которым собирался делать записи. — Стража, подайте мне сундук.

Двое служащих поднесли секретарю небольшой сундук. Лехнер поставил его на стол и открыл.

— Взгляни, ведьма, — сказал он. — Все эти вещи мы нашли у тебя дома. Что скажешь?

К изумлению Якоба Шреефогля и остальных, он вынул из сундука мешочек и высыпал себе на ладонь черно-коричневые зернышки и показал их свидетелям. Шреефогль взял несколько. От них шел легкий запах разложения, и по форме они отдаленно напоминали тмин.

— Семена белены, — провозгласил секретарь. — Важная составляющая для мази, которой ведьмы натирают свои метлы.

Шреефогль пожал плечами.

— Мой отец, да помилует его Господь, заправлял такими пиво. Вы и не подумали обвинить его в колдовстве.

— Вы ослепли? — прошипел Лехнер. — Доказательства налицо. Вот… — Он достал маленькую игольчатую коробочку, напоминавшую каштан. — Дурман! Тоже компонент для ведьмовской мази, и тоже найден у Штехлин! И еще вот… — Он показал всем связку мелких белых цветов. — Морозники, недавно собранные! Тоже колдовское растение!

— Простите, что перебиваю вас, — снова взял слово Шреефогль. — Но разве морозник не из тех растений, что оберегают нас от зла? Сам господин священник недавно говорил на проповеди, что это символ обновления и новой жизни. Недаром он считается у нас святым.

— Шреефогль, вы кто, свидетель или адвокат? — спросил его Георг Августин. — Эта женщина была с детьми, теперь же они мертвы либо похищены. Дома у нее нашли дьявольские травы и настои. Едва ее заперли здесь, как сгорел склад, и по городу стал разгуливать дьявол. С нее все это началось, с ней же и прекратится.

— Точно, вот увидите! — завопил Бертхольд. — Вы только затяните винты потуже, и она тут же признается. Сам дьявол ей покровительствует! У меня тут есть эликсир из зверобоя… — Он вытащил пузырек, в котором сверкала кроваво-алая жидкость. — Он изгонит дьявола. Позвольте только, я волью его ведьме в глотку!

— Да провались оно все! — выругался Шреефогль. — Я уже не знаю, кого ведьмой считать, знахарку или пекаря!

— Спокойствие! — прорычал секретарь. — Так никуда не годится. Палач, подвесь женщину на трос. Посмотрим, как ей тогда дьявол поможет.