Заставь меня влюбиться - Елена Сокол (2017)

Сотни и тысячи мелких капель, отражающих в себе солнце и все оттенки радуги, взмыли вверх над моей головой. Вы когда-нибудь видели такую красоту? Прозрачные, маленькие шарики, они словно зависли на секунду в воздухе, рисуя узор из драгоценных камней на полотне голубого неба. Хрустально чистые, как слеза, сплетающиеся в тонкие ажурные нити.

И адски холодные! Я взвизгнула, когда они все дружно опустились на меня сверху. Обрушились колким ледяным дождем. И снова, снова. Теперь фонтаны били сразу из нескольких отверстий под моими ногами. Распылители превращали воду в мелкодисперсный пар, ложащийся на плечи и волосы ровным слоем, заставляющим одежду промокать постепенно, медленно и подло.

Прижав к себе лейку, я растерянно оглядывалась по сторонам. Куда бежать? Где прятаться? Сжалась в комок, отыскивая путь к спасению, как вдруг сильные руки подхватили меня и принялись кружить. Лейка, разумеется, тотчас улетела в неизвестном направлении. Подняв меня, как пушинку, Дима закинул себе на плечо и куда-то потащил. Опомнилась я уже только на веранде, когда поняла, что вода больше не бьет из земли и ничто не напоминает о ней, кроме сырой одежды и волос, свисающих сосульками по плечам.

— Обязательно было это делать?! — Хлопнула его по плечу, и тут же почувствовала, как сильные руки не дают отстраниться и тянут к себе, прихватив за талию.

— Не мог не использовать шанс увидеть тебя в мокрой одежде.

Наши губы почти встретились, когда сзади раздалось ворчание:

— Хватит тискаться, отпусти девку, переодену я ее.

И Дима нехотя отпустил, успев напоследок прикоснуться губами к моим пальцам. Покраснев, я поспешила за бабушкой по лестнице вверх. Очевидно, в ее спальню.

Нет. В Димину.

По крайней мере, все стены были увешаны его рисунками. Акварель. Повсюду акварель. Такая, какая и должна быть в идеале. Легкая, почти прозрачная, воздушная. В ней четко читалась рука ребенка. Рисунки инстинктивные, живые. Сознание еще не забито учительскими «так надо» и «так правильнее». Во главе всего — чувства.

Легкие мазки, многослойность, ощутимая на просвет. Свет, тень — не идеально, как в музее. Наоборот. С изъянами, как в жизни. Потому и лучи, проникающие сквозь небольшое окно в крыше, напитывали бумагу особым светом, растворялись в ней, подчеркивая интенсивность цвета. Мягкая, бесконечная даль с плавными переходами на одном рисунке и глубокие тени с аккуратной доработкой на другом.

Свободное владение кистью. Контроль над растеканием. Гармония. Это было поразительно настолько, что захватывало дух.

Рисунки на другой стороне уже были карандашными. В них явно чувствовался возраст. Четкая графика, уверенные штрихи, сюрреализм, цвет, доработка маркёром.

— Мне тоже нравятся его работы. — Сказала бабушка, усаживаясь на стул.

— А я раньше и не видела, — пришлось сознаться мне. — Только свой портрет. Признаться честно, его нательная живопись сразу впечатлила меня, но не думала, что это хоть сколько-то связано с творчеством. Думала, он из тех, кто идет и бьет тату за деньги. Типа: «Сделайте мне как-у-клуни или как-у-прилучного».

Ой, бабушка, наверное, и слов таких не знает.

— У нас это… семейное, — с какой-то горечью в голосе вдруг произнесла Мария Федоровна.

— Да? — Я оторвалась от рисунков и обернулась к ней.

— Сын мой, Ванька. Я его зову «кольщик, наколи мне купола». Хороший он, но с Димкиным отцом давно не ладит. Жалко. Вроде братья, но… Юрка сам виноват. Так ухлестывал за Сонькой, а ее родители все противились. Богатая она, вроде как нам не ровня. Но Юрка у меня парень был упертый, добился-таки своего. Пообещал Сонькиному отцу, что встанет на ноги, сможет содержать его дочь, как подобает.

Я подошла и встала напротив.