Заставь меня влюбиться - Елена Сокол (2017)

— Организовали они с Ванькой бизнес, так сказать, на двоих. — Продолжила она, вздыхая. — Юрка старался, из кожи вон лез, а Ванька почти сразу забросил работу. Подвел его. Другой он, понимаешь? Творческий. Поругались они тогда страшно, оставил Ваня свою долю Юрке и занялся своей этой писаниной нательной. До сих пор вон, сквозь зубы общаются. А больно мне, матери.

— Вот откуда-то у Димы страсть к… этому всему… от дяди?

— Ой, — отмахнулась старушка, — папка его очень переживает по этому поводу. Сначала он свой бизнес на ноги ставил, а Сонька карьерой занималась. Сына в деревню сплавляли ко мне, чтобы водилась. Я уж как могла, воспитывала. Как иначе? А как внук подрос, они вдруг вспомнили, что из наследника нужно делать преемника в бизнесе. А он вон…

— Отказывается?

— Нет. Димка бы хоть сейчас все бросил да занимался, чем хочет. Но знает, как папка остро реагирует на любые упоминания творчества. Сначала брат Ванька его подвёл, потом чуть с женой не разошлись на той же почве.

— Почему?

— Так у той тоже карьера. Заслуженный артист, приглашение в Нью-Йорк, чтоб ему провалиться! Юрка не отпускал ее, а Сонька уперлась: «ты меня не уважаешь». И уехала. Так Димка специально тогда с матерью поехал. Так боялся, что они расстанутся! Даже признался мне однажды: «Я, — говорит, — ба, не специально же куролесил. А для дела. Пока они беспокоятся за меня, между ними ниточка остаётся. Стоит накосячить, мать отцу звонит. Он в самолет — и к ним туда. Они, — говорит, — меня ругают, а я радуюсь. Зато вместе».

— Не думала, что он… такой, — выдохнула я.

Мария Федоровна улыбнулась, поправив идеально окрашенные пряди волос.

— Чувствительный парень, хоть и не подает виду. Мало ему досталось родительской любви в детстве, зато теперь держится за них, беспокоится. Не хотел, чтобы Юрка про жену забывал. Чтобы бросил. Бросать все умеют, любить сложнее. Любить надо уметь. — Она протянула мне джинсовый комбинезон. — На. Тебе должно подойти.

— Миленький.

— Сонькин. Она в нем знакомиться приезжала сюда. Больше двадцати лет назад, а будто вчера было. — Старушка задумчиво уставилась в окно. — Юрка тогда ее окатил водой из ведра. Так дурели, так дурели. Я сразу поняла, что влюбился сын. Даже нотаций читать не стала. Что не пара она ему, что обожжется. И вас сегодня увидела, чуть не прослезилась. Тот же самый взгляд у внука. Один в один. Только ты смотришь на него, как испуганный зверек. Не доверяешь, что ли?

Я сняла мокрую одежду и повесила на стул.

— Не знаю. — Сказала, как чувствовала.

— Значит, плохо уговаривает.

— Уговаривает хорошо. — Взяла комбинезон. — Это и отпугивает. Немного.

— Димка наш не бабабол. Если говорит, значит, так и есть. Он мне за всю жизнь ни разу не соврал.

— Правда?

— Помню случай. Было ему лет десять. Кот наш повадился мясо воровать. Вытащил однажды прямо из кастрюли с плиты здоровенный кусок говядины и в окно. А я за ним с веником. Димка говорит: «Не бей, баба. Я посмотрю, куда он его понес». Вечером вернулся и рассказал, что кот наш мясо носит кошке соседской с переломанными лапами. У той котята, пять штук. «Теперь я, баба, знаю, что такое любовь», — говорит. И все лето их выхаживал. Не может же такой мальчишка кого-то обидеть.

— Хм, — улыбнулась я. — Будем надеяться. Теперь-то он уже не мальчишка совсем.

— Ну, и повезло Димке, — разглядывая меня, выдала бабуля. — Фигурка у тебя что надо! Только откормить бы не мешало. Но проблема небольшая. Забеременеешь, и жирок сам нарастет.

Мне даже поплохело как-то разом.

— С…спасибо вам, — оглядывая себя в зеркале, произнесла я, — конечно…

— Не за что. А болячки лечи, смотреть больно.

— Обязательно.

Пока бабуля закрывала шкаф с одеждой, я решила присесть. Хорошая обстановка, уютное местечко. Комната такая светлая и гостеприимная. Может, вот он, момент? Где нам вдвоем можно было бы…