Заставь меня влюбиться - Елена Сокол (2017)

Он только варварски занес ложку над тарелкой, когда увидел, что мама накладывает горячий суп в литровую банку и закрывает крышкой. Ой, нет. Только не это. Снова…

Руки Паши со сжатыми добела кулаками медленно опустились на стол.

— Милостыню опять понесла, да? — Ледяным тоном бросил он в сторону матери.

Я пнула его под столом по ноге, но Суриков не отреагировал. Его взгляд был прикован к растерянной родительнице, с трудом подбирающей слова. Она старалась держать спину прямо, собираясь, видимо, ответить ему строго и безапелляционно. Но зная, что Пашка в чем-то прав, трусила.

— Н-не надо так, сынок. — Срывающимся голосом, наконец, произнесла она. — Ты же знаешь мое мнение на этот счет. Ты можешь быть против, но…

— Где он был, когда тебя сократили на работе, а? — Брат едва сдерживался, чтобы не шибануть кулаком по столу. — Когда ты побиралась по родственникам, торговала вязаными носками, выстаивая за прилавком на морозе по несколько часов? Он нам с Машкой даже рубля не давал на школьные обеды! Не говоря уже о подарках надень рождения и Новый год! Никакой помощи, никогда! Кто мы ему? Бывшие дети? А ты? Да чтоб он подавился к чертям этим борщом, чтоб он у него в глотке застрял после этого!

Пашка вскочил, отодвигая с шумом стул, и бросился прочь.

— Паш… — Печально вздохнула мама, устало опускаясь на стул.

— Никуда, на хрен, ты не выйдешь с этой банкой, поняла?! — Красный от злости, брат снова появился в дверях кухни. Уже в ветровке. У него разве что только пар из ноздрей не шел. — Пусть сдохнет там, скотина! Еще раз узнаю, что ты пошла к нему, или что деньжат подкидываешь… сам ему башку откручу! Поняла?!

Развернулся и, громко топая, устремился в коридор. С чудовищным треском хлопнул входной дверью. Дела…

Я сидела и смотрела на маму в полной тишине. Мне нечего было сказать, Пашка был прав. Даже несмотря на то, как грубо он сейчас обошелся с ней. И мы обе это знали. В этом молодом мужчине сейчас говорил обиженный десятилетний мальчишка, который не понимал, почему папа не приходит и не звонит. Почему папа забыл нас и больше не хочет видеть. Почему чужая тетя вдруг стала ему милее нашей самой лучшей на свете мамы.

Я положила свою ладонь на ее руку. Мне было безумно жалко эту маленькую женщину, ссутулившуюся и слишком рано поседевшую. Еще вчера казалось, что она расцветает: похудевшая, с новой прической, упругими светлыми локонами до плеч, свежим румянцем и сияющими глазами. И вот сейчас она сидит передо мной, похожая на забитого зверька из бродячего зоопарка, измотанного, несчастного. С потухшим взором глядя на нетронутый борщ, оставленный взбунтовавшимся повзрослевшим сыном.

— Мам… — Облизнув пересохшие губы, начала я.

— Ешь, дочь, — хрипло произнесла она, и, грустно улыбнувшись, поджала губы. Видимо, чтобы не зареветь. — Ешь, а то остынет…

* * *

Может ли женщина торчать перед зеркалом часами? Ха! И вы еще спрашиваете… Мне казалось, что я уже протерла мозоль в отражении напротив. Именно сегодня и именно сейчас вся одежда, которая прежде сидела на мне идеально, украшала и придавала уверенность, решила просто предательски уродовать мое тело.

— Не годится! Не годится! Не годится! — Один за другим наряды летели на кровать. Через час на ней высилась приличная такая горочка, под которой легко можно было спрятать труп человека. И его не сразу бы нашли.

— Маа-аш, — тихо спросила мама, заглядывая в дверь.

— А? — отозвалась я, критически оглядывая себя в отражении.

Все-таки в тонкой белой майке мои руки определенно выглядели чересчур жирными. Едва не застонала от обиды. А ноги? В обтягивающих джинсах они смотрелись просто гигантскими окорочками. И когда я так успела отожраться? Зима вроде не годами длилась. Да я вешу сейчас, наверное, килограмм пятьдесят, если не меньше! Ужас какой!

— Ты куда-то собираешься?