Пари на секс - Ульяна Гринь (2019)

— Правда твоя, Глинская… Погодь, я видос запишу. Фильм будем смотреть?

— Какой фильм, Кузя? Ты совсем уже? Мы поедем ко мне, не обсуждается!

— Юльк…

Он прижался лицом к моей шее, выдохнул горячо:

— Мы же договорились…

— Да плевать, честное слово! Я хочу спать рядом с тобой! Хочу разбудить тебя и получить ещё порцию! Мы же взрослые люди, мы не собираемся жениться, так ведь?

— Так, — усмехнулся он.

— Ну и в баню условности. Я тебя знаю, ты меня знаешь, всё хорошо, правда же?

— Правда.

— Ты же надеваешь презик?

— А як жеж, — он потряс у меня перед носом снятым и завязанным в узелок резиновым изделием номер два. Я успокоенно выдохнула:

— Вот и хорошо.

— Ненасытная девчонка, — пробормотал Кузя, включая камеру. Я дёрнулась подобрать трусы с ноги, но он успел первым, отобрал их и сунул себе в карман: — Фигушки, так лучше!

— Развра-а-атник! — удивлённо протянула я, натягивая юбку на бёдра. Кузя вытянул руку с телефоном за портьеру, показывая рефери, где мы находимся, а потом снова втянул её и сказал экрану:

— Короче, чтобы не быть застуканными, я отрубаюсь, спасибо за внимание, до следующих встреч.

И потянул меня наружу:

— Пошли, блудница, я голодный. У тебя дома есть что поесть?

— Найдётся уж как-нибудь, — с замирающим от предвкушения сердцем проворчала я. — Правда, теперь опять бежать до парковки…

— Впервые, что ли? Не сахарные, не растаем!

Мы не растаяли. Более того — мы благополучно выбрались из киношки, добежали до моей машины, доехали до дома и, держась за руки, вошли в мою пустую квартиру. Муха удивлённо мяукнула, когда, заперев дверь, я начала раздеваться прямо в коридоре. Кузе пришлось пережить процедуру вынужденного стриптиза, когда я тянула его в комнату, одновременно стаскивая с его плеч свитер. Но всё неприятное всегда заканчивается, а после него начинается только хорошее, весёлое и приятное.

Как поцелуи.

Как минет.

Как долгие прелюдии.

Как обжигающий оргазм.

Как вкусный ужин.

Как сон обнявшись…

Глава 21. День варенья

21 августа, среда

Когда я проснулась утром, мне показалось, что я снова в детстве. Просто на момент ощутила такое воодушевление и умиление! Мне пять, мама готовит завтрак на кухне, и я чувствую запах яичницы-глазуньи с зелёным луком и помидорками… Сама она пьёт кофе, горький и невкусный. Кофе тоже пахнет… Это жаркий, солнечный, летний запах…

Рядом никого не было. Нет, вру. Рядом, на подушке, где спал Кузя, теперь развалилась Муха. Небось, она его и выжила, разбудив, трогая лапкой, мяукая… Коза, а не кошка.

Я встала, накинула на плечи халатик и пошла на запах.

Кузя готовил.

Боже, как это сексуально — мужчина в женском переднике с лопаточкой в руке перед плитой! Даже если яичница сейчас сгорит, пофиг! Я изнасилую его прямо на кухонном столе! Или на подоконнике — да-да, и окно открою, чтобы все соседи нас видели и слышали!

И аж покраснела, как красна девица, при такой крамольной мысли. Чему этот Кузя меня учит только, скажите пожалуйста? Разврату, содому и гоморре!

Главный развратитель моих вечеров обернулся от плиты и улыбнулся:

— Руки мыла?

— Зачем?

— Затем! Берешь в руки всякое по ночам, а потом не моешь…

Его глаза смеялись, и я фыркнула, демонстративно пошла к раковине:

— Вот, пожалуйста, я мою, мою!

— Умница дочка, — сказал он голосом Наташиной мамы и поставил на стол тарелку с глазуньей, присыпанной зелёным луком. — А если сахар найдёшь — вообще золотцем будешь!

— Чего его искать, вот он, — мокрыми руками я взяла банку с сахаром, и она выскользнула, с грохотом поскакала по полу, оставляя за собой сахарные дюны.

— Был, — прокомментировал Кузя. — Ладно, сегодня худеешь.

— А как же ты?

— А я, солнце, пью несладкий кофе, — он показал мне язык и снял турку с огня.