Камер-юнкер - Валерий Пылаев

– Вряд ли дело в политике… И вряд ли у кого-то есть ко мне личные счеты, которые стоило бы сводить таким образом. Теперь, когда Куракин погиб, его друзьям лучше сидеть тихо, а не устраивать кровавую вендетту. – Я на мгновение задумался. – Все равно в этом уже нет никакого смысла. Значит, дело не в том, кто я такой, а в том, что делаю.

– Деньги. – Дед поправил очки на носу. – Ты делаешь деньги. Или то, что может очень скоро ими стать. Такое всегда привлекает внимание. И всегда порождает зависть.

– Завистников у нашего рода достаточно. А в последнее время стало втрое больше, – согласился я. – Но тех, кому я перешел дорогу и буквально залез в карман – не так уж и много. Можно было бы посчитать, но я, кажется, уже знаю, кто именно сжег мою машину.

Дед даже не кивнул – но его взгляд из сонного с каждым мгновением становился все более и более внимательным и осознанным. Он действительно слушал и, похоже, вовсе не считал мои умозаключения бредом сумасшедшего.

– На мысль меня натолкнуло клеймо на импортной винтовке, которую я видел… у гвардейца во дворце. – Я решил не сбивать деда рассказом про встречу с однокашником из училища. – Фламандцы из Антверпена, работают по американскому патенту – недавно кто-то из военного министерства закупил несколько тысяч штук для жандармов и гвардейских рот.

– Не так уж и много… особенно сейчас, – заметил дед. – И на какую же мысль это тебя навело.

– Оценить масштабы производства. И заодно осознать, насколько слабенько сейчас работаем мы, – поморщился я. – Фламандские винтовки не хуже тех, которые мы сможем начать выпускать не раньше июля – а их уже штампуют тысячами. Антверпен не только вооружает чуть ли не все северные страны и половину колоний, но и продает что-то Рейху и даже французам!

– И это при том, что германцы и сами кое-что смыслят в оружии. – Дед покачал головой. – Неплохо.

– Еще как. Объемы экспорта из Фландрии – колоссальные, – продолжил я. – Тысячи штук каждый месяц, если не десятки. На это нужны тонны металла – железо, латунь для патронов… И угадай, где они все это покупают?

– Подозреваю – у нас, в России. – Дед ухмыльнулся и чуть прищурился. – Иначе бы ты не спрашивал, верно?

– Иначе бы я не спрашивал. Наверняка в Антверпен идет что-то даже с шахт и заводов, которые принадлежат нам… Помнишь, как Миша чуть не передал Штерну бумаги?

– Такое сложно забыть.

– Тогда я думал, что дело то ли в деньгах. Или просто в желании насолить нам… или еще в чем-то. – Я переложил исчерканный вдоль и поперек лист под самый низ пачки. – Но все намного сложнее. Металл и заводы нужны для производства. Оружия – а может, и панцеров, пушек…

– И кто-то скупает все это для фабрики в Антверпене?

– Не только… Если честно, я даже не пытался проследить за рынком ценных бумаг, – признался я. – Там все происходит слишком быстро… и слишком много. Зато я прекрасно знаю, кто поставляет фламандцам чуть ли не треть от общего количества металла за последние полгода. Ты ведь знаешь светлейшего князя Меншикова?

– Имел честь, – фыркнул дед. – И именно здесь твоя безупречная логика, к сожалению, трещит по швам. Во-первых, потому, что едва ли кто-то станет обвинять его светлость в том, что он продает свое достояние фламандцам, которые платят деньги. Во-вторых – потому, что твои дела никак не мешают ему обстряпывать свои. И в-третьих – потому, что Меншиков никак не мог бы навредить тебе – даже будь у него такое желание. Его род всегда славился богатством, не не магической силой. А сам светлейший князь – практически бездарь. Его аттестовали на двенадцатый класс почти сорок лет назад, и с тех пор он не приподнялся выше.