Безнадежно одинокий король - Генрих VIII и шесть его жен - Джордж Маргарет (2012)

Ни следа монахов. Ни следа Екатерины. (Нет, от нее осталось кое-что — безголовый труп. Если бы я велел могильщикам выкопать его и доставить сюда… Но я не приказывал им, и, значит, она гниет в могиле уже два дня. Хотя зимой этот процесс замедляется. Она еще может быть прекрасной. Отрубленная голова уж точно. Наверняка сохранилось лицо — красивая застывшая маска.) Мой воспаленный мозг услужливо рисовал ужасные картины. Воображение могущественно. Король вызвал призрак Екатерины Говард…

XLIX

Скоро в опочивальню набегут обеспокоенные слуги и лекари… Они прослышали о моих выходках давеча на празднике. (Но не вчера ли я противостоял дьяволу во всех его ипостасях?) И что именно произошло? Осмелится ли хоть один человек рассказать мне?

Завершились церемонии утреннего туалета, бритья и завтрака, ритуал чтения ежедневных донесений, теперь предстояло прожить день.

В мой залитый солнечным светом кабинет явился Брэндон.

— Поговорим о прошлом вечере, — сразу предложил я. — Опишите мне его так, словно вас вызвали для дачи показаний под присягой.

— М-да, в общем… — промямлил Чарлз, с мучительным видом переминаясь с ноги на ногу.

Последнее время он заметно прибавил в весе.

— Прошу вас, присаживайтесь.

Я жестом показал на пару стульев у стены. Брэндон перенес один из них поближе к моему столу.

— Ваша милость, — улыбнулся он, — не кажется ли вам, что такие стулья здесь неуместны?

Я промолчал. Потому что не мог вспомнить, откуда появились эти складные деревянные стулья, инкрустированные перламутром. Наверное, их прислал в подарок патриарх Иерусалима.

— Они стояли в испанском шатре, — добавил он. — Помните? Мы видели их, когда в Англию прибыла принцесса Арагонская, невеста Артура. Вашего отца еще не пускали к ней.

В том самом шатре? Когда я впервые встретил Екатерину и влюбился в нее? Меня охватил непонятный гнев. Почему эта рухлядь до сих пор в моем кабинете? Стулья следовало давно выкинуть вместе с прочими вещами из прошлой жизни.

— Это же было пропасть лет тому назад.

— Верно.

Его улыбка увяла.

— Так что же я делал вчера вечером? Что говорил? Уверен, вы мне честно расскажете.

— Вчера был Валентинов день. Мы пировали, и все шло как обычно, вынесли первую перемену блюд в красно-белых тонах, из ларцов раздали сердечные записки, а потом настала пора вторых блюд.

— Ну и?..

— Милорд… Накануне… была казнь. Не простая казнь… На эшафот взошла королева. И поэтому праздник напоминал поминки. По крайней мере, так показалось гостям. Если кто и изображал веселье, то исключительно, чтобы порадовать вас.

— Но как же… как вел себя я?

— Вы вскакивали из-за стола, смотрели в пустоту и разговаривали сами с собой.

— Но моя жена… Она сидела на своем месте, а перед ее золотой тарелкой лежала красная роза без шипов.

— Никто, кроме вас, ее не видел. Она явилась только вам.

— И все… догадались, что это была она?

— Они поняли, что вас испугало нечто ужасное.

— И решили, что их король помешался, — выпалил я.

Суверен выставил напоказ перед всей честной компанией свою одержимость, свои призрачные страхи.

— Они подумали, что вас гложет чувство вины, — сказал он и, помедлив, добавил: — А сочтут ли вас безумным, зависит от того, как вы будете вести себя дальше.

Чарлз пристально посмотрел на меня. Его темно-карие глаза молодо блестели на изборожденном морщинами лице.

— С чего бы мне убиваться! — сердито проворчал я. — Она заслужила смерть.

— Раскаяние… или сумасшествие, — спокойно отчеканил Брэндон. — С точки зрения большинства, ваше поведение объясняется только так. Люди, милорд, склонны упрощать жизнь.

— Вы же понимаете, что я не лишился рассудка.

— Слишком сильное и долгое нервное напряжение может свести с ума кого угодно, — осторожно заметил он.