Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

Герд снова вздыхает, и у меня даже возникают опасения, что на этот раз он не поддастся. Пожалуй, после той публикации мои заверения значат для него не больше, чем печатный текст в газете, который размазывается под влажными, потными от злости пальцами. Да, это так. После разговора с Гизнером я не придумал ничего лучше, кроме как позвонить в редакцию «Баварского вестника» и высказать ассистентке Рогнера все, что думаю о работе полиции. Но было слишком много промахов за эти тринадцать лет, в течение которых следовало бросать все силы на поиски Лены. Особенно теперь, когда все детали пазла лежат на столе. Только, похоже, никто не удосужится составить их в цельную картину, и я не могу с этим мириться. Как такое возможно, что есть преступник и есть место преступления, и при этом не получается найти жертву? Почему никто не допросит главную свидетельницу, эту фрау Грасс? Не допросит так, чтобы она выложила все до последнего? Почему до сих пор не разыскали водителя, скрывшегося с места аварии? Почему не перерыли этот клочок земли вокруг хижины? Да весь этот лес давно следовало перелопатить! Я уже готов к тому, что на этот раз Герд мне откажет, наученный опытом своего упертого коллеги, который и перед лицом возможного сердечного приступа не позволил мне сфотографировать изображение. Впрочем, следует признать, что это не сыграло бы никакой роли. Так или иначе, я обратился бы в редакцию. С той лишь разницей, что я отправил бы им фотографию, а не возмущался по телефону. Они поместили бы ее в сегодняшний номер, и возможно, кто-то из читателей уже поделился бы ценными сведениями. К счастью для меня, Герд не такой упертый. К счастью для меня, Герд – это все еще Герд, в свое время мой лучший друг, товарищ по рыбалке, крестный моей дочери. И это в который раз перевешивает чашу.

– Ладно. Как тебе известно, мы обязаны в рамках расследований проводить тесты на родство, даже в тех случаях, когда все очевидно. Как нам пришлось подтверждать родство между Леной и детьми. Правда, возникли определенные нестыковки…

У меня сжимается сердце. В голову приходит абсурдная мысль: Ханна все-таки не моя внучка и все это большая ошибка. Я, сам того не сознавая, трясу головой. Это немыслимо, беспокоиться не о чем, Ханна твоя внучка. Они с твоей Ленхен как две капли воды.

– Дело вот в чем, Маттиас…

Это твоя внучка.

– Мы не смогли установить родство между детьми и телом в хижине.

Сердце от облегчения устремляется к желудку. Конечно же, Ханна моя внучка, все хорошо.

– Это значит…

– Значит, что убитый – не родной отец Ханны и Йонатана. Это исключено.

– Суттхофф, – хриплю я в трубку, еще не вполне осознав значение его слов.

– Гизнеру пришла мысль взять анализ у герра Суттхоффа, поскольку Лена незадолго до своего исчезновения периодически встречалась с ним. Официально на момент похищения они разошлись, но если ты помнишь, из их переписки следовало, что они снова начали общаться и хотели попытаться еще раз по возвращении Марка из Франции.

– Продолжай, – говорю я сквозь зубы.

– Ну мы просто прикинули. У нас нет точных дат рождения детей, и остается полагаться на их собственные показания и оценки врачей. Если Ханне действительно тринадцать лет, а Лена пропала тринадцать лет и девять месяцев назад, остается лишь два варианта. Либо она забеременела сразу после похищения, и Ханна родилась раньше срока. Либо на момент похищения она уже была беременна.

– От Марка, – догадываюсь я и зажимаю рот ладонью.

– Да, – подтверждает Герд, но без уверенности в голосе. – Только вот ДНК убитого не совпадает и с ДНК Йонатана, а он примерно на два года младше Ханны.

– Ну и?.. А как же ДНК Марка?

– Пока неизвестно. Результаты придут из лаборатории не раньше понедельника.

– Черт возьми, Герд! Если Марк окажется их отцом…

Слова застревают у меня в горле; их значение все глубже проникает в сознание, наваливается на меня всей тяжестью и не дает вдохнуть.