Нераздельные - Нил Шустерман (2015)

Бар под названием «Залейся по горло» уже забыл дни своей славы, которая, по правде говоря, с самого начала была весьма дурной. Замызганные кабинки, дырки на темной псевдо-кожаной обивке скамеек кое-как залеплены скотчем. На полу линолеум, который, видимо, был когда-то синим. Освещение такое тусклое, что даже если здесь и остались какие-то краски, глаз не в состоянии их различить. Единственное, что производит еще более унылое впечатление, чем сама забегаловка — это немногочисленные посетители, жалкие и опустившиеся.

Уна присаживается у стойки, и бармен, некогда красавец-мужчина, ныне сильно потрепанный жизнью, подходит к ней. Уна сразу же предъявляет ему свое удостоверение личности и медицинскую лицензию. Незадолго до Глубинной войны алкоголь внесли в список веществ, подлежащих контролю, так что теперь каждый должен приобрести медицинскую лицензию, разрешающую его употребление. Впрочем, раздобыть лицензию проще пареной репы: ими торгуют спекулянты на улицах, их можно даже купить в автоматах, продающих лекарства. Попытка отлучить человечество от его любимой отравы успешно провалилась.

— Чего желаете? — спрашивает бармен.

— Пинту «Гиннесса».

Бармен приподнимает бровь:

— Мисс, вы сразили меня в самое сердце. — У него техасский акцент, который как-то совсем не к месту в Миннеаполисе. Уна одаривает его натянутой улыбкой, словно говорящей: «Дай мне мое пиво и пошел вон».

Она медленно потягивает напиток и присматривается к посетителям. Два парня, оба в наколках с ног до головы, бросают дротики, не обращая внимания на пьянчуг, время от времени мелькающих на пути их опасных снарядов. В глубине темных кабинок парочки заключают сделки, о которых Уне и знать неохота. Около стойки бара собралась обычная коллекция одиноких сердец и профессиональных алкоголиков. Один из них, сидящий у дальнего конца стойки, платит за ее пиво, не спросив разрешения, после чего вскидывает в приветствии два пальца и демонстрирует ряд желтых зубов. Похоже, этот урод живет в вечном Хэллоуине. Уна отвечает тем, что подзывает бармена и кладет на стойку собственные деньги.

— Вот, — говорит она. — Отдайте Кощею его бабки.

Бармен, по всей вероятности, наблюдающий подобные сцены постоянно, с довольным смешком выполняет ее просьбу. Непонятно, что его так развеселило: продемонстрированная Уной независимость или что забулдыге ничего не обломилось.

Когда бармену выпадает свободная минутка, Уна деликатно затрагивает тему, приведшую ее сюда:

— Вы не могли бы мне помочь? — начинает она, стараясь говорить вежливее, чем ей того бы хотелось. — Я ищу двоих джентльменов, чья профессия — торговля живым мясом.

Бармен смеется:

— Впервые в жизни слышу, чтобы кто-то называл орган-пиратов «джентльменами». Жаль тебя разочаровывать, милашка, но эта братия якшается только друг с другом. Таких, как я, они в свои дела не посвящают.

Уна продолжает с невозмутимым видом:

— Их зовут Хеннесси и Фретуэлл, — и внимательно смотрит на бармена — а вдруг тот как-то выдаст себя.

— Никогда не слыхал, — говорит он и принимается за привычное дело — моет грязные стаканы. Однако Уна замечает, что он моет стакан, который уже чист. Бинго!

За три дня это первая тоненькая ниточка. Теперь все зависит от ее осмотрительности и смекалки. Интересно, чего этот человек боится? Может, ему просто не хочется вмешиваться не в свои дела? Или он думает, что она из ФБР и собирается повязать его верных завсегдатаев? Ладно. Что бы ни скрывалось за молчанием бармена, наверно, стоит воззвать к его кошельку.

— Жаль, — роняет Уна. — Говорят, эти двое — парни, к которым надо обращаться, когда дело касается ценной добычи.

Бармен избегает смотреть ей в глаза.

— Мне откуда знать.

— И еще, — добавляет Уна, — я не прочь хорошо заплатить тому, кто меня с ними сведет.

Она приканчивает свое пиво, подсовывает к бармену пустой стакан и кладет под него пятьдесят долларов.