Встань и иди - Яна Поплавская (2019)

Казалось бы, что тут такого — взрослая женщина, хорошая фигура, почему бы и нет? Но учительница, которая преподавала русский язык у Клима, наверное, так не считала… Я пришла на родительское собрание (на мне джинсы, рубашка, кожаная куртка), и эта женщина сделала мне выговор за то, что мой сын, вместо того чтобы на переменах ходить кругами по коридору, сидит на полу и читает книгу! На мое резонное замечание, что гимназия не тюрьма, а читать ему было бы удобнее, если бы в коридоре были стулья, преподаватель сказала: «Знаем мы вас, пятнадцатилетних мамочек, у которых пупки проколоты! Вы неизвестно как детей воспитываете!»

Главное ее возмущение — это даже не читающий на полу Клим (к слову, сын прекрасно учился), а то, что я посмела, будучи матерью, сделать себе пирсинг!

Я не сделала ничего плохого. По моему мнению, я украсила свое тело, как другие люди его украшают, например проколов уши. Но почему-то многим людям моя сережка в пупке не давала спокойно спать.

Примерно в этот же период Клим признался мне, что мечтает проколоть уши. На мой взгляд, полный непонимания, он ответил: «У пиратов были проколоты уши, ведь это красиво!» Он стал перечислять успешных музыкантов и других деятелей культуры с сережками в ушах. А в завершение добавил, что всегда сможет снять украшение, если это потребуется. Я поставила сыну лишь одно условие: мы пойдем вместе в салон, чтобы он не решил это сделать где-нибудь ржавым гвоздем. Когда сережка заблестела у него в ухе, Клим воскликнул: «О боже, мама, как это красиво!» А внутри сын ликовал: «В классе ни у кого из мальчиков не проколоты уши! Я — крутой!»

Примерно в этом возрасте ребенку приходит осознание того, что он не хочет быть таким, как все. Он начинает думать, как выглядит, ведь ему нужно вписаться в социум, соответствовать ему. А тем более любой подросток хочет выглядеть привлекательно для противоположного пола.

Потом через все это прошел и мой младший сын. Честно говоря, тогда я уже даже и не протестовала.

Сначала мы пошли в салон и прокололи ему одно ухо, потом Никита заявил мне, что хочет вторую сережку в другом ухе. Я ему иронично ответила: «Заодно не забудь и нос пробить! А что, будешь, как кабан ходить». Он был ошарашен моей реакцией…

Я разрешила сыну это сделать, но была настроена категорически против тоннелей в ушах! Чтобы мой протест был еще более убедительным, мы вместе с Ником пересмотрели все что можно про индейские племена, я показала фото людей, которые пытаются восстановить свои уши после всех этих манипуляций.

К слову, его любовь к сережкам прошла очень быстро. Он поехал в Америку на одно мероприятие, куда нужно было прийти в наряде, соответствующем строгому дресс-коду. Он надел костюм, снял сережки и больше не вспомнил об их существовании.

Очередную порцию злобных нападок (как меня только не называли) я получила, когда подарила своему ребенку прыжок с парашютом. Не удивляйтесь, мой двенадцатилетний сын не был щуплым мальчиком, поэтому после прохождения инструктажа ему разрешили прыгнуть вместе с квалифицированным инструктором.

А потом началась эпоха татуировок.

На свой 14-й день рождения в качестве презента Никита попросил татуировку. Вся эта история пришлась на непростой период в жизни нашей семьи: я только-только развелась с отцом мальчиков. Сын говорил, что ему больше ничего на свете не нужно — только изображение феникса на руке. Свое желание он объяснил так: «Я очень тебя люблю. Я думаю, что ты очень сильный человек, потому что даже после серьезного падения ты собираешь волю в кулак, встаешь и идешь вперед. Я хочу обладать таким же умением — чтобы после непростой ситуации возрождаться, как феникс из пепла».

Я подумала, что это не такое уж и плохое желание. А тем более оно прекрасно обосновано, прожито и продумано. Я сказала: «Хорошо, милый! Если ты хочешь быть как феникс, пусть у тебя всегда будет на руке феникс».