Кошки-мышки - Наталья Тимошенко (2020)

Раздеваться Саше не хотелось. В кармане куртки остался телефон, и переложить его в другое место сейчас не представлялось возможным. Женщина, однако, поняла заминку по-своему. Вернулась к огню, выудила из большой сумки толстый вязаный свитер и протянула Саше.

— Надень пока, не то замерзнешь. Меня Светой звать, я раньше швеей работала, зашью так, что и не видно будет. Сымай, сымай!

Пришлось отдавать ей одежду и облачаться в толстый свитер, который оказался велик ему на два размера. Кузьма тем временем рассказал товарищам о произошедшем на кладбище. Товарищи, которых звали Слепой, хотя он показался Саше вполне себе зрячим, Лева и Слава, слушали молча, только отблески страха в их глазах давали понять, что они действительно боялись своего почившего друга.

— Ты его точно… того? — уточнил Слава, когда Кузьма замолчал.

— Точно, — успокоил тот, снова затягиваясь сигаретой. — Не встанет больше. Со Спиридонычем с утра сожжем его, так точно упокоится.

Вскоре выяснилось, что Серегин прибился к компании не так давно, около полугода назад, в самом начале лета. Он, как и Саша, пришел издалека, обосновался на кладбище. Компания сначала отнеслась к новичку враждебно, борьба за ресурсы среди бездомных нешуточная, голуби на помойке нервно курят в сторонке. Но Серегин оказался парнем добрым, готовым делиться всем найденным. Неразговорчивый только, о себе ничего не рассказывал, ну да характеры у людей разные. Конфликтовать перестали, хоть к себе в компанию и не брали. Все изменил случай.

В августе, когда в средних широтах уже начинает холодать, а в их местности только укорачивающийся день предвещает осень и еще вполне можно легко одеваться и ходить босиком, Слепой неудачно наступил на гвоздь. Гвоздь прошил стопу насквозь, вылез между большим и указательным пальцем. Слепой выпил полбутылки водки, прежде чем разрешил вытащить его. Оставшейся водкой Света щедро полила рану под отборную матерщину захмелевшего товарища, но это не помогло. Рана начала гноиться, нога распухла, и Слепому с каждым днем становилось хуже. Через неделю начался озноб. Ночью он уже решил, что помирает. Его колотило так, что одеяло подпрыгивало на груди, волосы были мокрыми от пота, тот крупными каплями лился по лицу, застилая глаза. Слепой громко молился и плакал, товарищи стояли рядом, не зная, что делать. Шепотом высказывали мысли позвонить в скорую помощь, уже даже Славу, как самого молодого, снарядили, но тут в коридоре послышались шаги.

Серегин вошел в комнату, молча осмотрел компанию, остановил взгляд на умирающем Слепом. По-прежнему ничего не говоря, подошел к кровати, положил больному на лоб раскрытую ладонь. Сколько он так простоял, никто не знал. Время будто остановилось. Казалось, прошла вечность, но рассвет все никак не наступал. Слепой затих, закрыл глаза, перестал дрожать и молиться. Товарищи уже подумали, что он отошел в мир иной, но тут Серегин вдруг встрепенулся, будто очнулся ото сна, откинул в сторону одеяло, присел возле раненой ноги.

— Воды горячей принесите, — это были его первые слова.

Света тут же бросилась к старому пузатому чайнику, вскипятила на костре воду, принесла Потапычу, как они его звали. Тот долго мыл ногу Слепому, потом попросил нож. Нож прокалил над пламенем, ковырялся в ране до самого рассвета. Затем собственноручно выстирал в горячей воде тряпку, замотал стопу.

С той ночи Слепой резко пошел на поправку. Потапыч ежедневно делал ему перевязки, и через пару недель больной забыл о том, что он больной.

— Даже не хромаю теперь! — хвалился бездомный.

Так новенького приняли в компанию. После этого еще несколько раз он лечил товарищей.

— Вот просто руку прикладывал — и все проходило, — делилась Света. — Я в ноябре ангину схватила, горло будто кошки драли. Пять минут руку подержал — и все, как новенькая!