Кошки-мышки - Наталья Тимошенко (2020)

— Так, — Саша, наверное, посмотрел на часы, — сейчас шесть, до девяти справитесь?

— Не знаю… — Яна не знала даже, куда они едут, не то что во сколько освободятся. Где вообще живет этот Шевелев?

Кремнев, наверное, все понял, потому что спросил:

— Это Сатинов?

Она кивнула.

— Спрашивает, во сколько мы освободимся, хочет узнать все подробности.

— Пусть приезжает за тобой в девять, будет быстрее, если он сам тебя заберет, — предложил Никита Андреевич. — В крайнем случае я побеседую один.

Это «побеседую один» Яну ни в коем случае не устраивало, но она назвала Саше адрес, подсказанный преподавателем, и велела приезжать к девяти.

Очевидно, у Шевелева был не такой уж и свободный вечер, поскольку встретил он их в парадном костюме, взъерошенный, уставший, а машина его стояла прямо на подъездной дорожке, а не в гараже. В реальности он показался Яне не таким лощеным, каким выглядел на экране, немного ниже ростом и с большим количеством морщин, но при этом все равно приковывал к себе взгляд. А Олька наверняка еще и томно вздохнула бы: она любила мужчин намного старше себя.

— Прошу прощения, ужином не накормлю, могу предложить только кофе, — покачал головой Шевелев, лично открывая им дверь. — Не знаю даже, есть ли что-нибудь к кофе. Я только приехал, даже руки вымыть не успел, а Павел тоже сегодня чем-то занят.

Никита Андреевич заверил, что им ничего не нужно и они вполне могут подождать, пока он вымоет руки и переоденется. Шевелев попросил их пройти в гостиную, а сам скрылся в глубине дома.

В гостиной Никита Андреевич сразу сел в кресло, а Яна принялась медленно бродить по огромному помещению, разглядывая фотографии на стенах. Фотографий было очень много. Пожалуй, они и были главным украшением парадной комнаты. И почти на всех был запечатлен Шевелев разной степени молодости. Где-то это был юный энтузиаст, одетый в бежевые штаны, светлую рубашку и кепку-котелок, которые Яна видела только на людях, работающих в Африке. Маленький темнокожий ребятенок, улыбающийся открытой белозубой улыбкой, давал понять, что именно на Черном континенте и была сделана фотография. На следующем снимке Шевелев был уже чуть постарше, в белом халате стоял в какой-то то ли больнице, то ли лаборатории, возле стола, на котором возвышалась странная железная конструкция, предположить назначение которой Яна не могла. Были фотографии недавнего времени, на которых Савелий Павлович оказался уже более узнаваемым: мощный, статный, с седой головой, как и тот человек, что открыл им дверь. На этих снимках он чаще всего либо был запечатлен на фоне какой-нибудь достопримечательности, либо рядом с известным человеком. Яна узнавала и актеров, и телеведущих, и даже нескольких экстрасенсов, прогремевших на всю страну в разных передачах.

Особенное внимание привлек один снимок, где Шевелев, уже почти нынешнего возраста, но еще не с такой седой головой, был запечатлен с небольшой группой ребят, среди которых Яна узнала и Никиту Андреевича. Там ему было лет четырнадцать, не больше, но характерный взгляд из-под темной челки — Кремнев тогда не носил очки — был легко узнаваем.

— Это вы! — с удивлением сказала она, посмотрев на преподавателя.

Тот поднял голову, прищурился, пытаясь рассмотреть снимок со своего места.

— Да, очевидно, я.

— Но как? — заинтригованно спросила Яна. — Кто он вам?

— О, поверьте, это не мой богатый дедушка, — рассмеялся Никита Андреевич. — Шевелев — известный психиатр, психотерапевт, который, возможно, одним из первых начал изучать экстрасенсорные способности у подростков в нашей стране, не стремясь объяснить все шизофренией или травматическим синдромом. Я был в его экспериментальной группе.

Яне о многом хотелось расспросить, но в коридоре послышались шаги, и вскоре в гостиной появился Шевелев. От него не укрылось, какую именно фотографию рассматривала Яна, и он улыбнулся.