Список гостей - Люси Фоли (2021)

— После этого мы встречались еще несколько раз, — говорю я Ханне.

Я скорее чувствую, чем вижу, как Ханна кивает, ее голова так близко от моей, что я ощущаю движение воздуха. Я ловлю себя на том, что рассказываю ей, как мне нравилось видеть себя его глазами: сексуальной и смелой. Даже если иногда я чувствовала себя не в своей тарелке и мне не всегда нравилось, что он просил меня делать в постели.

— В смысле, — продолжаю я, — с Каллумом у меня было чувство, что мы…

— Родственные души? — подсказывает Ханна.

— Да, — соглашаюсь я. Фраза просто отстойная, но она хорошо описывает ситуацию. — А со Стивеном все было по-другому. Как будто он показывал лишь частичку себя, и из-за этого…

— Ты хотела видеть больше?

— Да. Я будто на нем помешалась. И он был таким взрослым и утонченным, но все равно хотел меня. А потом… — пожимаю плечами, — я облажалась.

— В каком смысле? — хмурится Ханна.

— Не знаю. Наверное, я хотела ему доказать, что была взрослой. И мы никогда ничего не делали вместе, кроме обычного секса. И тогда мне казалось, что я нужна ему только для этого.

Ханна кивает.

— Но в конце лета журнал Джулс закатил крутую вечеринку в музее Виктории и Альберта, и я подумала, что будет круто сходить туда со Стивеном. Как настоящее свидание. Вроде как удивить его. И заставить увидеть, какая я взрослая и самостоятельная.

Я рассказываю Ханне о том, как поднималась по ступенькам и видела эту толпу взрослых гламурных людей, похожих на кинозвезд. И как охранник у входа смотрел на меня так, будто не верил, что меня правда пригласили, в то время как Стивен вписывался просто идеально.

— Я занервничала, — говорю я. — Особенно из-за того, что его придется представить Джулс. И там были все эти бесплатные напитки. Я выпила слишком много, чтобы почувствовать себя увереннее. А потом выставила себя полной идиоткой. Мне нужно было проблеваться в туалете. А потом Стивен посадил меня в такси и продиктовал адрес Джулс, а я даже не могла попросить его поехать со мной, потому что потом она сама приехала бы. Я помню, как он отстегивал купюры водителю. А потом попросил убедиться, что я добралась до дома, будто я маленький ребенок.

— Ему надо было поехать с тобой, — говорит Ханна. — Он сам должен был убедиться, что ты жива и здорова, а не повесить это на какого-то таксиста.

Я пожимаю плечами.

— Возможно. Но я так ужасно опозорилась. Неудивительно, что он хотел от меня избавиться.

Я помню, как смотрела на него из окна и думала: «Я все испортила». А потом поняла, что на его месте я бы просто вернулась, чтобы пообщаться с людьми своего возраста, которые умеют пить с умом.

— А потом он начал меня игнорить, — на тот случай, если она не знает это слово, я добавляю, — ну, знаешь, не отвечал на сообщения. Хотя я видела значок, что он прочитал.

Она кивает.

— Я вернулась в универ. Однажды я напилась и с горя написала ему десять раз. А потом попыталась позвонить в два часа ночи. Он не ответил. На сообщения тоже. И тогда я поняла, что никогда его больше не увижу.

— Черт, — говорит Ханна.

— Ага.

— И что в итоге? — спрашивает она, когда я так ничего и не добавила. — Вы с ним все-таки увиделись?

Потом, когда я продолжаю молчать:

— Оливия?

Но я не могу говорить. Как будто раньше я была под заклинанием, из-за которого становится легко говорить. А теперь мне кажется, что слова комом встают в горле.

А в мозгу застыл тот образ. Красное на белом. Вся эта кровь.

Когда мы возвращаемся к «Капризу», Ханна говорит, что ужасно устала.

— Я сразу же пойду спать, — смеется она. Я понимаю. В пещере все было иначе. С водкой и в теплом свете свечи было такое чувство, что можно говорить что угодно. А теперь мне кажется, что сказано было слишком много. Что мы перешли черту.