— Доброе утро, ребята, — кивает Феми. — Все в сборе. Я только что повидался с кучей школьных приятелей на пристани.

Пит закатывает глаза.

— Джонно, господи. Эти штаны настолько узкие, что я вижу, чем ты завтракал.

Я выставляю руки в стороны, рукава задираются, и прикидываюсь дурачком, как и всегда.

— Боже, и посмотрите на него. — Феми поворачивается к Уиллу. — Принц на белом коне!

— Хотя он всегда был плохишом, который выглядит как паинька, — говорит Дункан и треплет Уилла по волосам — тот сразу же хватается за расческу. — Ну так ведь? С этим своим красивым личиком. Тебе даже от учителей никогда не влетало.

Уилл ухмыляется и пожимает плечами.

— Я никогда и не делал ничего плохого.

— Вранье! — кричит Феми. — Тебе сошло с рук убийство. Тебя так и не поймали. Или закрыли на это глаза, учитывая, что твой папаша — директор.

— Не-а, — отвечает Уилл. — Я был чист, как стеклышко.

— Ну, — задумчиво протягивает Ангус, — Никогда не смогу понять, как ты отлично сдал те экзамены, хотя ни черта к ним не готовился.

Я быстро смотрю на Уилла, пытаясь поймать его взгляд, — мог ли Ангус догадаться?

— Вот же счастливчик, — продолжает он, подходя ближе, чтобы ущипнуть Уилла за руку. Да не, по ходу он ничего не подозревает, просто реально восхищается.

— У него не было выбора, — говорит Феми. — Так ведь, дружище? Тогда бы отец выгнал тебя из дома.

Феми всегда умел подмечать отношения между людьми.

— Да, — пожимает плечами Уилл. — Это правда.

Быть сыном директора — для кого-то это может стать клеймом. Но Уилл справился. У него была своя тактика. Как с той девушкой, с которой он переспал в местной средней школе, а потом показывал всему потоку ее фотки топлес. После этого он стал неприкасаемым. И на самом деле, именно Уилл всегда подбивал меня на всякое — наверное, потому что знал, что ему все сойдет с рук. А я вот боялся потерять стипендию, по крайней мере, сначала. Это бы убило моих родителей.

— Помнишь ту шутку с водорослями? — спрашивает Дункан. — Это же была твоя идея, — и он показывает на Уилла.

— Нет, — говорит Уилл. — Уверен, не моя.

Точно его.

Те, что помладше, с которыми раньше такого не случалось, сходили с ума, а мы лежали и слушали, как они орут. Но такова была жизнь, когда ты в младших классах. Мы все через это проходили. Надо было принимать все брошенное в тебя дерьмо. И ты знал, что в конце концов настанет твой черед швырнуть его в кого-нибудь другого.

В «Тревельян» был один парень, который стойко вынес водоросли в постели. Из первого класса. У него было странное женское имя. В любом случае, мы звали его Одиночкой, эта кличка ему очень подходила. Уилл тогда был его старостой, и Одиночка был просто одержим им, возможно, даже немного влюблен. Не в сексуальном смысле, по крайней мере, я так не думаю. Больше похоже на то, что маленькие дети иногда испытывают к старшим. Он начал так же причесываться. И ходил за нами по пятам. Иногда прятался за кустами или еще где-нибудь, наблюдая за нами, и еще приходил смотреть все наши матчи по регби. Одиночка был самым маленьким мальчиком в школе, говорил со смешным акцентом и носил такие большие очки, в общем он был главным объектом любых издевок. Но он изо всех сил пытался всем понравиться. И я помню, что был очень впечатлен тем фактом, что Одиночка пережил первый семестр без какого-либо срыва, как у некоторых мальчиков. Даже после того прикола с водорослями он не жаловался и не ныл, как другие, например как его пухленький дружок — кажется, мы звали его Жиробасом, — он сразу же побежал жаловаться старшей сестре. Я помню, что тогда очень удивился.

Я снова прислушиваюсь к остальным. Такое ощущение, что я выныриваю из воды.

— За все приколы хватали всегда нас, — говорит Дункан, — и потом наказывали.

— В основном меня, — вставляет Феми. — Очевидно.

— Кстати о водорослях, — вспоминает Уилл. — Это было не смешно. Вчера.