Сибирское дело - Сергей Булыга (2017)

И только вечером четвёртого дня Поркоп вдруг что-то выкрикнул, ляки резко развернули лодку и начали причаливать к берегу.

– Что случилось? – спросил Маркел.

– Я слышу, чердынами пахнет, – ответил Поркоп. – Горят их костры. Поэтому мы дальше не поплывём. Мы оставим тебе лодку и все припасы, а сами развернёмся и пойдём обратно по берегу. Да и тебе здесь совсем немного осталось.

Маркел не стал спорить. И даже больше того: он развязал узел, достал оттуда свой запасной нож, очень хороший, немецкий, и отдал Поркопу. Поркоп сильно обрадовался, поцеловал нож и сказал, что завтра утром, на следующем повороте реки Маркелу надо быть очень острожным, потому что слева у берега набиты подводные колья, так что нужно брать круто правее, если хочешь выжить. Маркел поблагодарил Поркопа, вогулы вышли из лодки, вошли в лес и пропали.

А Маркел развёл огонь, перекусил тем, что оставалось в аблегиримовом мешке, после достал иголку и нитку, заштопал в шапке дыру от аблегиримовой пули, положил шапку на землю, лёг на неё и заснул.

А утром встал, перекусил остатками, сел в лодку, трудно было управляться одному, но он управился, выгреб на стрежень, на следующем повороте обогнул подводные колья, после повернул ещё раз…

ГЛАВА 26

И на левом берегу реки увидел Лабутинский городок. Он был сильно похож на Пелымский, так как тоже стоял на высоком холме и был обнесен крепким частоколом. Но тут, прямо со стороны реки, были ещё устроены ворота с островерхой надвратной башней. В башне стоял караульный. Караульный тоже заметил Маркела, замахал рукой и что-то выкрикнул, но вот что именно, Маркел не расслышал. Да и не до слов ему было тогда! Он же тогда вскочил и грёб изо всех сил, стараясь направить лодку к берегу, но это у него никак не получалось! Река быстро несла его дальше, и Маркел сперва поравнялся с воротами, потом его быстро снесло уже ниже холма, потом снесло ещё… И только уже перед следующим поворотом реки Маркел наконец прибился к берегу. Там он сразу вытащил лодку на песок, подхватил узел с вещами, поправил шапку и пошёл, уже по сухому, обратно.

Когда он подошёл к тропинке, ведущей вверх, к воротам, то увидел, что в надвратной башне уже не один караульный, а несколько. Все они были в наших шапках, бородатые. И все с пищалями. Радость какая, подумал Маркел и перекрестился. А сверху грозно крикнули:

– Эй! Ты куда?! Стоять!

– Братцы! Братцы! – закричал в ответ Маркел. – Я православный! – И опять перекрестился, и сделал шаг вперёд.

Но сверху опять крикнули стоять, и он остановился. Сверху крикнули, кто он такой, он назвал себя Маркелом и прибавил, что ему нужен есаул Шуянин, что он привёз для него весточку из Устюга от атамана. От какого ещё атамана, спросили. От Мещеряка, Матвея Евстигнеевича, а от какого ещё, строгим голосом ответил Маркел, полез за пазуху, достал оттуда грамотку, помахал ею и сказал, что в этой грамотке всё сказано. В башне посовещались и велели подойти поближе. Маркел подошёл к самым воротам. Сверху бросили верёвку и велели привязать к ней грамотку. На что Маркел ответил, что ему строго-настрого наказано отдать грамотку только есаулу прямо в руки. И прибавил:

– Да что вы, братцы, в самом деле всей ватагой одного меня пугаетесь?!

Наверху ничего не ответили. Зато за воротами затопали, сняли затвор и немного приоткрыли одну половину. Маркел с трудом протиснулся мимо неё. Дальше стояли двое казаков. Они, ничего не говоря, повели его прямо к хоромам.

Лабутинские княжеские хоромы на вид были немного попроще пелымских. Также и жилья тут было меньше, и подсобных служб. Зато крепость была много надёжнее – и частокол выше, и на каждом углу башенка, а в каждой башенке казак с пищалью. И по стенам тоже казаки. Значит, неспокойно здесь, подумалось. Будь оно иначе, разве так хоронились бы?