Сибирское дело - Сергей Булыга (2017)

– Это сила называется толых-аахтас! Она к себе приманивает. Она наваливается на тебя сонного, обматывает тебя и тащит как на верёвке, тоже сонного. И притащит к Агаю! А он возьмёт священное копьё и заколет тебя как священного оленя! И съест твоё сердце и выест твой костный мозг, и снимет волосы с твоей головы! Вот для чего Аблегирим давал тебе стрелять по Агаю! Теперь ему не нужно убивать тебя – теперь это вместо него сделает Агай! Также ему теперь не нужно убивать Агая, потому что ты, когда разбил его личину, убил его душу, и Агай скоро умрёт! И все его люди, и все его богатства, все угодья, и сам его толых-аахтас достанутся Аблегириму. Вот о чём я должен был тебя предупредить, но Аблегирим мне это запретил, и я его послушался и промолчал.

– Всё это бесовство! – сказал Маркел. – Ничего этого нет, а есть только сила креста. Видишь?! – продолжал он, снимая с себя шапку. – Даже огненная стрела нашего могучего бога, и та прошла мимо, а эти Агаевы верёвки и подавно меня не удержат.

– Это не верёвки, – сердито возразил Поркоп, – а это такая невидимая сила, которая тебя манит, и ничего против неё не сделать.

– Манит? – переспросил Маркел.

– Манит, – кивнул Поркоп. – Камень такой. Из него выходит сила и манит, и тащит.

Манит, вспомнил Маркел слова Нюськи, сибирский манит-камень, это когда о ком-то думаешь, и он к тебе придёт. Но это же не для того, чтобы убить, а, наоборот, чтобы помиловать! Маркел задумался и думал долго. Потом спросил, какой он из себя, этот бесовский камень толых-аахтас. На что Поркоп ответил, что эти камни бывают самые разные. У Кондинского князя Агая толых-аахтас большой как старая полуземлянка, он наполовину вылез из земли, а наполовину в ней остался, и это очень сильный камень, он может приманить лося, и его потом тридцать крепких воинов не смогут оторвать обратно. А бывают камни толых-аахтас поменьше, а бывают совсем маленькие, их можно спрятать в кулаке.

– А как тогда узнать, что это не просто камень, а толых-аахтас? – спросил Маркел.

– А ты это сразу почувствуешь, – ответил Поркоп. – Ты как только дотронешься до него, так сразу наполнишься силой, и всё вокруг тебя загудит и задвигается. Но, – тут же прибавил он, – тебе этого не получить, потому что ты не поклоняешься нашим богам, и наши боги тебе его ни за что не дадут.

Сказав это, Поркоп замолчал и отвернулся, тем самым давая понять, что он больше ничего не скажет. Так оно после и было, они молчали до самой ночи, до привала. На привале они тоже говорили только о самом необходимом.

И на второй день, и на третий было то же самое. Вот только мошкары становилось всё больше и больше. Она просто заедала чуть не до смерти! Нужно было жевать особую траву, а после этой кашкой мазаться, и тогда становилось немного полегче.

А берега были по-прежнему безлюдные, и нигде не было видно дымов.

Только на пятый день они увидели на берегу, среди густой листвы, частокол. Поркоп сказал, что это Табарский городок, здесь сидит Гында, малый князь, данник Аблегирима, и сюда надо пристать ненадолго. Маркел согласился. Они пристали, и двое ляков остались с Маркелом, а двое ушли с Поркопом к городку. Их долго не было. Потом они вернулись очень мрачные, и Поркоп сказал, что князь Гында подтвердил, что ниже по реке сидят чердыны, они укрепились в бывшем Лабутинском городке, прошлись по окрестностям и обложили ясаком всех местных князей, и также и Гынду. Теперь Гында, продолжил Поркоп, платит два ясака – один Аблегириму, а второй чердынам. Маркел спросил, далеко ли ещё до чердынов. Ещё столько же, пять дней, ответил Поркоп.

И они поплыли дальше. Теперь Поркоп был очень насторожен и всё время поглядывал по сторонам, прислушивался, наверное, опасался засады. Маркел несколько раз пытался разговорить Поркопа, расспрашивал то о волшебном камне толых-аахтас, то о Кондинском князе Агае, а то о самом Ермаке, но Поркоп на все вопросы отвечал очень односложно, а то и вообще молчал.