В ту ночь Маркел спал плохо, снилась всякая дрянь, даже вспоминать не хочется. А утром встал, вышел из шалаша и первым делом спросил, сколько ещё плыть до Атбаша. Хозяин лодки ответил, что три дня, никак не меньше. Сели перекусывать. Опять была полба, Маркел ковырял её ложкой, вздыхал. Хозяин лодки спросил, чего он сегодня такой невесёлый. Маркел промолчал. А что ему было отвечать? Рассказывать свой ночной сон?

Они сели в лодку, поплыли. Места начались совсем дикие, дремучие, и было очень много комарья, ну просто никак не отбиться. И небо было мрачное, серое, и ветер всё время дул в лицо. Маркел старался не смотреть вперёд, а по сторонам смотреть было не на что – берега были безлюдные, густо заросшие, угрюмые. Маркелу то и дело вспоминался ночной сон. Никак нельзя было его забыть! Сон так и пёр! Маркел крестился, читал «Отче наш», «Верую» – не помогало.

А сон был такой. Будто Маркел стоит в лесу на тропке и знает, что невдалеке от него Пелымский городок князя Аблегирима, а тропка ведёт к той священной вогульской берёзе на их священном молельном месте. Маркел чует, что его там ждут, но он стоит на месте и почему-то очень не хочет идти. Он только смотрел в ту сторну. Никого там видно не было, тропа была пустая. Потом вдруг затрещали ветки, раздались шаги. Шаги были очень тяжёлые. Маркел подумал, что надо бежать, но ноги его не слушались. А шаги становились всё ближе и ближе! Потом ветки раздвинулись, и на тропу вышел деревянный болван. Он был саженного роста, на нём был деревянный шлем, а в правой руке он держал нож, тоже деревянный. Болван шёл медленно, поскрипывал. Это не тот, думал Маркел, тот был соломенный, с копьём, и он того на клочья расстрелял, а этот не к нему идёт, этот ошибся! И ещё можно было убежать, а ноги как в землю вросли! Или, может, так оно и было? А болван был уже совсем близко! Рожа у него была страшенная: вместо глаз две дырки, вместо рта одна зарубка, вместо носа вторая, и всё. А нож стал уже железный! Болван поднял этот нож, второй рукой сорвал с Маркела шапку и схватил за волосы, резанул ножом по голове, по кругу, дёрнул за волосы и снял их как шапку, засмеялся страшно, сунул волосы себе за пояс, как добычу, – и стал человеком! Вогулом, конечно. В богатой шапке и в кольчуге. А Маркел, вместо него, стал деревянным. Маркел хотел закричать, да не смог, потому что кричать было уже нечем. Мысли тоже стали деревянными. Маркел только ещё успел подумать, что этот вогул и есть тот князь Агай, которого Маркел убил на стрельбище, а теперь Агай убил Маркела на их священном молельном месте…

И сразу стало темно. Маркел проснулся. Была ночь. Маркел долго лежал, молился, успокоился, закрыл глаза, сразу опять заснул…

И ему опять приснился князь Агай, который смеялся над ним и говорил, что вот что такое великая сила толых-аахтас, никто с ней не справится! А сейчас, прибавлял он, я тебя отведу к себе на Кондинское городище, там превращу обратно в человека – и вырву у тебя из груди сердце, обмакну в золу и съем, и выем весь твой костный мозг, а твои волосы повешу на нашей священной берёзе, но на самую нижнюю ветку, потому что только там тебе и место! И засмеялся, и схватил Маркела за руку…