Траектория полета - Карен Уайт (2019)

– Старшая дочь Иветт, верно? Когда Иветт заболела, она заботилась о тебе, как мать. Тебя сюда привез ее муж.

Я за деревянным столом, на котором стоит красивая фарфоровая посуда. Аделина заплетает мне косу и поет. Мы обе плачем, но я не могу вспомнить почему. А затем я увидела чемодан у двери и поняла, что настало время прощаться.

Я непонимающе смотрела на родителей, а они уставились на гостя с таким страхом, будто он занес нам какую-то ужасную болезнь.

– Я не понимаю, – сказала я.

Никто не ответил, Джордж положил свою руку на мою и сжал.

– Она не помнит, – повторил папа, но прозвучало так, словно он пытался убедить сам себя.

Мама закрыла лицо и всхлипнула. Папа положил ей руку на плечо, глядя с невыразимой печалью.

– Мы думали, ты умер. Пять долгих лет мы пытались тебя найти. Посылали письма во все учреждения, которые могли бы помочь в поисках. Даже отправили одно президенту. Нигде не было сведений о твоей смерти, но не было сведений и о том, что ты жив.

Отец замолчал, и в комнате стало тихо, точно в гробнице. Мы услышали жужжание заблудившейся пчелы, бившейся о стекло двери.

Я пыталась встать, но Джордж потянул меня обратно.

– Пожалуйста… – сказала я, глядя через стол на родителей, которые не хотели встречаться со мной глазами. – Пожалуйста, объясните мне, что происходит…

Отец поднял руку, прося меня помолчать. Он наклонился к мистеру Мутону:

– Я не смог дать жене детей, которых мы так хотели. И когда у нас появилась дочь, мы отдали ей всю нашу нерастраченную любовь, всю нашу заботу. У тебя же ничего нет – ни жены, ни дома. Плохое здоровье. Было бы неправильно увезти ее от всего, что она знает. От ее семьи. От друзей.

Он смотрел прямо на Джорджа.

Джордж вздрогнул, как будто понял что-то, что я не вполне улавливала. В моей голове вдруг возникла картинка – пчелы и лавандовое поле, и я бегу так быстро, как только могу, боясь обернуться и узнать, кто за мной гонится.

Мама говорила, что я всегда была такой. Когда меня что-то расстраивало или когда я чего-то не понимала, я скрывалась в своем воображаемом мире, где все происходило так, как я того хотела, и реальный мир ускользал от меня, точно пыль. Я так давно это делаю, что даже не помню, когда начала. Перестала пытаться вспомнить, потому что всякий раз, когда я об этом думаю, мое сердце болит, будто его ужалила сотня пчел.

Гость слушал отца внимательно и серьезно и, выждав мгновение, чтобы убедиться, что тот все сказал, заговорил сам.

– Чайник все еще у тебя? Аделина сказала мне, что велела тебе его сберечь. На всякий случай, если чайника больше нет, Аделина дала мне чашку, чтобы я показал ее своей маленькой девочке. Чтобы я мог узнать, помнит ли она. Этот фарфор – ее история. История трех поколений ее семьи в большом имении. Это все, что ей нужно. И еще отец, который любит ее. Мы справимся. Мы сильные. Ведь я сумел выжить, да?

– Значит, ты не станешь слушать никаких аргументов? – Голос папы был сдавленным, будто у него в горле что-то застряло, мешая говорить.

– Какие нужны аргументы, кроме тех, что отец любит свою дочь и работал десять лет только ради того, чтобы сдержать данное ей обещание?

Я вернусь к тебе, обещаю. Сколько бы времени ни прошло. Он говорил мне эти слова очень давно. Или вновь разыгралось мое воображение?

У отца затряслись губы. Джордж встал рядом со мной и положил руку на мое плечо, словно хотел показать, что не даст меня в обиду. Ему только тринадцать, но у него широкие плечи и мускулистые руки.

– Кто вы, мистер Мутон? – тихо спросила я.

Он перегнулся через стол и взял мою руку в свою.

– Ты же знаешь, правда? Ты помнишь.