Траектория полета - Карен Уайт (2019)

Я стала проводить много времени в Апалачиколе, навещая сестру, мать и племянницу, наблюдая, как Бекки взрослеет и превращается в необыкновенную девушку, которую я только сейчас по-настоящему стала узнавать. Я ни разу не пожалела о принятом мной когда-то давно решении. Как говорил дедушка, сожаления похожи на качели: они развлекают тебя, качая туда-сюда, но никуда не приводят. Он оказался прав по поводу много чего.

Из-за угла возникла Берди. Она работала на пасеке. В шляпе с сеткой, широкой блузе и шароварах, похожая на Кэтрин Хепберн на сафари.

Новые ульи раскрасили в яркие цвета – спасибо Бекки и детям Кэролайн. Берди и Бекки увлеченно пробовали себя в роли пчеловодов. Они так усердно учились, что Флоренс Лав, их наставница, подарила им по паре сережек с пчелками. Приятно видеть, как пчелы снова летают вокруг ульев, как вырастает трава, скрывая выжженные на земле пятна, напоминая нам о том, что все превратности судьбы – временные, если мы за них не цепляемся.

Я тронула цепочку с кулоном. Джеймс увидел эту чудесную вещицу в маленьком антикварном магазинчике в Челси и, конечно, не мог не купить ее для меня. Изящный замочек с золотой каймой по краю и вокруг скважины, и позади замочка – отмыкающий его ключик.

В последние месяцы я была слишком занята, чтобы вспоминать о коллекции ключей и пытаться отворить ими свои бесчисленные замки. Мне и не нужно больше искать. Пусть даже некоторые вопросы и останутся без ответов, и некоторые грехи – без прощения. Я нашла Джеймса, и ничто другое больше не имеет значения.

Джеймс шагал к машине, неся на плечах младшего сына Кэролайн – Алекса. Несмотря на то что сам он утверждал обратное, Джеймс все же легко обгорал на солнце. Вспомнив, что в кухонном ящике лежит крем от загара, я развернулась и побежала по ступенькам обратно.

На секунду я остановилась на пороге столовой, чтобы полюбоваться сервизом в застекленном буфете. Восстановленный чайник с фарфоровой пчелкой на крышке красовался на самом почетном месте. Талантливый реставратор проделал потрясающую работу, и следы склейки мог заметить лишь тот, кто знал, где их искать. Я иногда думала, что Мейси, Берди и я можем сравнить себя с этим чайником. Наши трещины – доказательство того, что мы выжили, и видны они только тем, кому мы позволяли приблизиться к себе достаточно близко.

Я искала в ящике крем, когда в кухню вошла Мейси. Увидев ее лицо, я выпрямилась.

– Мейси! Что с тобой?

– Флоренс просила меня принести его сегодня на Фестиваль, чтобы дать почитать другим пчеловодам… – Она села за стол и положила перед собой толстый блокнот. Я сразу узнала второй том дедушкиного дневника, который он вел с тех пор, как мы его знали. – Когда Берди вернулась из больницы и мы готовили для нее комнату, я сунула дневник в книжный шкаф. А сейчас, вытаскивая с полки, уронила его, и что-то выпало. Не знаю, как не заметила раньше. Наверное, прилипло к задней обложке.

Она протянула мне старый конверт. Я села рядом с ней и стала его разглядывать. Иностранная марка с надписью на иврите. Обратный адрес – абонентский ящик в Иерусалиме. Адресовано Неду Бладворту в Апалачиколе. Я долго смотрела на конверт, не зная, что с ним делать. Мейси раскрыла его там, где он был надрезан, достала письмо и передала мне.

Слова отпечатаны на официальном бланке. В заголовке – черный логотип из шести длинных треугольников и ленты, изогнутой в виде буквы S, и слова Yad Vashem.

– Прочти, – сказала Мейси.

Уважаемый мистер Бладворт!