Война - Наталья Мар

– Скажи-ка мне лучше вот что, – спросил он, пряча в рукавах точеные бицепсы, – откуда на продвинутой планете, которая вот уже сотни лет стремится к вселенскому господству, ржавые люки?

Самина моргнула, соображая, откуда растут ноги у этого вопроса. Уходит ли он корнями в катакомбы архива или (что вероятнее) в обычный сдвиг по фазе.

– А ты не так много повидал за свои пятьсот лет.

– Пятьсот двенадцать. Я имею в виду, либо у тебя ржавчина, либо господство, одно из двух. Не кажется ли тебе, что вот это – вкупе с дичью вроде рабства и доисторической медицины – не вяжется с амбициями Харгена?

– Хах, ты еще спроси про биокисель и яблоки по цене карфлайта!

– Грустно, когда ты смеешься над тем, что действительно грустно.

– Эйден, наша цивилизация переживала серьезные упадки, и последний выпал на Смутное время. У Хмерса был выбор: латать жизни и люки или сохранять целостность Альянса. Он выбрал второе. Это требовало развития военных, а не социальных программ.

– Допустим. Но это было восемьсот лет назад. Причем здесь Харген и его кисель?

– Харген – потомок Хмерса, и этим все сказано.

– Но это замкнутый круг. Вы живете непозволительно мало, а терпите непозволительно много. Может, поэтому не особо дорожите жизнью? Ни своей, ни чужой. Воюете с маниакальным восторгом от убийства. А завоеванное вновь тратите на оружие, а не на людей.

Это было странно, по меньшей мере: слушать высокоморальные упреки от того, кто выбрался из ловушки для роботов. Да на нем же клейма ставить негде после такого.

– Что-то не похоже, чтоб ты дорожил своей вечной жизнью.

– Да нет, я дорожу. Мне просто не везет. – как всегда, непонятно было, шутит он или… – Я говорю об Альянсе в целом. Технологии нападения в Империи сравнимы с вашими. Эзеры так вообще превосходят нас кое в чем. Но уровень мирной жизни на любой нашей планете – на порядок выше.

Он мог добавить, что на Ибрионе и Самина жила бы вечно (теоретически -ведь никто не проверял, сколько это на самом деле), но не хотел, чтобы она подумала, будто он ее вербует.

Самина дернула плечом, сворачивая тему политики отчима. Император почти дословно озвучил ее мысли, но что она могла поделать? Разве что прожить свои двести-триста лет достойнее, чем другие Зури.

– Я вижу, ты доел мою квартальную премию. – она протянула андроиду свой термос. – Держи, я… мы тут попытались создать более или менее подходящий аналог твоей крови.

Эйден приложил невероятные усилия, чтобы не выдать смесь взаимоисключающих эмоций. Он взял из ее рук термос.

– Там ртуть, та… – начала перечислять Самина, но робот остановил ее жестом. К сосуду крепилась длинная игла, из которой он капнул себе на палец немного серебристой жидкости. Она тут же собралась в крошечный шарик. Эйден поместил его на пластинку нейроспектрали.

«Так это не шрамы на виске!»

– Что это у тебя?

– Мини-бар.

Привод анализатора уплыл на место, и на предплечье робота снова закрутились виртуальные браслеты. Самина не могла оторвать взгляд от малопонятных ярких символов. Это был ибрионский, родной и зверски сложный язык императора.

– Амальгама таллия и галлама индия с оловом. – подытожил он и посмотрел на нее очень серьезно. – Самина Зури, ты гений. Ты без преувеличения спасла мне жизнь. Правда, спасибо тебе.

«Это что сейчас произошло? Вот так просто взял и похвалил меня?»

– Раны не залечит, конечно, но жить можно. – пробормотала Самина, проводя ладонями по щекам, но румяный предатель не стерся. – Надо вставить иглу прямо в артерию, кровь будет поступать автоматически.

– Это слишком долго.

Эйден отсоединил иглу, вскрыл термос и сделал внушительный глоток страшного яда прямо из него.

– Слушай, ты выбрала таллий из-за высокой токсичности?

– Вообще-то из-за низкой температуры плавления. Позаботилась, чтобы ты не застыл на морозе.

– Это на Бране-то?