Путь Воина - Вероника Мелан (2016)

Это ее мысли такие складные и мудрые? Но сказанные как будто голосом человека у алтаря. Или же это то, о чем он на самом деле только что говорил? Если так, как она сумела это разобрать?

Временно забылись обиды и склочная Рим, и даже разбитая губа — Белинда пыталась вернуть себя в состояние безмолвия — ведь это от него проявились «смыслы»? Она уцепилась за голос монаха, как за буек, повисла на нем, как кот на мохеровом клубке, и принялась натужно ждать — случится такое снова или нет?

Звучали незнакомые звуки, складывались в незнакомые слова и фразы; тикали невидимые часы.

Спустя двадцать минут лекция закончилась, а новые мудрые «смыслы» так и не проявились.

Скатывая коврик, Лин разочарованно фыркнула.

* * *

От обеда до ужина — время тишины и самостоятельного отрабатывания навыков.

Тишина давила на уши и снова не являлась тишиной — чертов мозг, вместо того, чтобы заткнуться, все подкидывал то едкие фразы, то ворох неприятных воспоминаний, и целых тридцать минут Белинда продиралась сквозь него, как сквозь многокилометровый слой душной и пыльной строительной ваты.

Кто бы думал, что так трудно просидеть полчаса с отключенной головой?

Просто нереально. Как у кого-то получается?

Сигарета в одиночестве и то отключала башку лучше, чем келья и куча потраченных впустую усилий.

Рим наверх не ходила — Рим курила прямо на своей кровати и небрежно стряхивала пепел вниз назло Белинде.

Стараясь попасть на Белинду.

«Ничего, времена изменятся», — убеждала себя Лин, поднимаясь для перекура наверх. Однажды она либо станет сильнее и сломает обидчице руку («Все пальцы! — зло орал подселенец. — Каждый по отдельности!»), либо покинет монастырь. Забудет эти места, забудет тупые ссоры и никчемные обиды. Ведь забылись же прежние…

«Забылись, как же!»

Да, «херня» умела напоминать о важном.

Одной сигареты не хватало. Чтобы не подниматься слишком часто и, чтобы хоть как-то расслабиться, Белинда выкуривала по две за раз.

Не полезно. Зато успокаивало расшатавшиеся струны-нервы.

* * *

В низкую деревянную дверь она стучалась впервые и волновалась — не спутала ли?

Ничего, если откроет не Ума-Тэ, она извинится и отправится стучать в другую. К кому ей еще идти, если ни к нему?

Открыл не Ума. Лум.

«Мы жить вместа с Лум», — вспомнились слова в коридоре у столовой.

Сосед. Это его сосед.

— А… Ума-Тэ… здесь?

На нее смотрели ровно, не мигая. И молчали.

Черт, наверное, этот Лум вообще не понимает ни слова. Только по-манольски.

Лин шумно втянула воздух, не заботясь о пренебрежительном выражении своего лица, и так же шумно выдохнула. Создатель свидетель, как же она устала от тех, кто не говорит на нормальном языке. Мало ей преград, чтобы спотыкаться еще и об эту?

Стоящий напротив манол будто сделался для нее невидимым. Толку от него?

Она хотела сказать: «Передай, что я заходила», но лишь открыла и закрыла рот. Собралась махнуть рукой. И в этот самый момент Лум произнес:

— Ума-Тэ медитирует.

И Лин выпучилась в ответ — он говорил. Этот чертов узкоглазый послушник говорил на ее языке. И, оказывается, все понимал!

— А-а-а, э-э-э… спасибо.

Тогда что делать дальше — попросить его сообщить Уме о ее визите? Извиниться за грубость? Или…

— Скажи, а ты умеешь жить с «открытый сердце»? — вдруг удивила она саму себя вопросом.

Лум моргнул, но выражение его лица не изменилось.

— Умею.

— Тогда могу я попросить тебя о помощи?

— Проси.

Он не спросил «о какой?», не удивился и не выказал недовольства. Просто ответил: «Проси».

«Удивительные люди».

— Покажи мне «щит». Ну… тот, который я не поняла сегодня на занятии.

Ума бы точно не отказал. Объяснил бы, как умел, растолковал, позволил бы попрактиковаться. А этот?

«Этот» невозмутимо кивнул.

— Пойдем во двор.