Еще одна из рода Болейн - Филиппа Грегори (2018)

– Я не прочь с этим согласиться, да только, – приходится признаваться, – я, сказать по правде, точно такая же. Я ей завидую не меньше, чем она мне. Но она поднимается все выше и выше, мне так высоко ни за что не подняться. Значит, надо примириться с ее величием. Ей вот удалось поймать короля, да и удержать в придачу. А я не смогла. Честно говоря, мне не хотелось. Когда сын родился, я другого не желала – только быть с детьми и подальше от двора. А король такой…

– Какой такой?

– Он полон желания. Не только любовного. Ему подавай все на свете. Сущее дитя. А у меня теперь свои дети, настоящие, терпения не хватает быть с мужчиной, которого все время надо развлекать, как ребенка. Когда видишь, что король Генрих только о себе и думает, не отличишь от маленького сынишки, нет уже сил его любить. Понимаешь, я потеряла терпение.

– Но ты же от него не ушла.

– От короля не уходят. Это король уходит.

Уильям кивнул, признавая правоту моих слов.

– Но когда он меня оставил ради Анны, я особо не расстроилась. Я сейчас с ним танцую, обедаю, прогуливаюсь, разговариваю, как все остальные придворные. Уверяю его, что лучше его в мире никого нет, улыбаюсь, даю ему понять – я от него по-прежнему без ума.

Уильям обнял меня за талию, крепко прижал к себе.

– Но ты от него не без ума, – уточнил он.

– Пусти, – прошептала я. – Ты меня раздавишь. – (Он прижал меня еще крепче.) – Хорошо, хорошо, конечно нет. Я просто делаю, что положено делать Болейнам и Говардам. Конечно, я его не люблю.

– А кого любишь? Кто он? – спросил Уильям будто между прочим, не отпуская, сильней сжимая в объятиях.

– Никого, ничего и звать никак, – игриво сказала я.

Он поднял мое лицо, карие глаза словно заглянули мне прямо в душу.

– Есть тут один такой – никто, ничто и звать никак, – уточнила я.

Поцелуй на моих губах, легкий, как прикосновение теплого перышка.

Вечером Генрих и Франциск обедали небольшой компанией в Кале. Под предводительством Анны придворные дамы выскользнули из замка – на роскошные платья наброшены плащи, капюшоны скрывают замысловатые прически. Мы прокрались в комнату, соседнюю с обеденным залом, сняли плащи, набросили золотые домино, разобрали золотые маски и золотые вуали. Там не было зеркал, я не могла полюбоваться собой, но все остальные просто сияли, словно золотое облако. Я знала – тоже сверкаю и переливаюсь золотом. Анна – темные ресницы в прорезях золотой маски в форме ястребиной головки – смотрелась особенно эффектно, густые кудри в нарочитом беспорядке выбиваются из-под золотой вуали, рассыпаются по плечам.

Сигнал подан, и мы в бешеном танце врываемся в комнату. Генрих и король Франциск глаз не могут отвести от Анны. Я танцую с сэром Фрэнсисом Уэстоном, он шепчет мне по-французски на ухо непристойности, притворяясь, что считает меня французской дамой, – наверняка они поощряют подобные дерзости. Краем глаза вижу: Джордж бросается к какой-то даме, только бы не танцевать с собственной женой.

Танец кончается, Генрих поворачивается к одной из дам, откидывает вуаль, потом, как положено, идет по кругу, открывая лица остальных дам, – Анна последняя.

– Ах, это вы, маркиз Пемброк, – в притворном удивлении восклицает король Франциск. – Когда-то я знавал вас под именем Анны Болейн, красивейшей девицы при моем дворе, а теперь вы превратились в самую блестящую даму при дворе моего друга, короля Генриха.

Анна улыбается, поворачивается к Генриху, одаривает улыбкой и его.

– Только одна когда-либо могла с вами сравниться, другая Болейн.

Фрэнсис ищет меня глазами. Победа Анны вдруг тускнеет в ее глазах, она подзывает меня таким жестом, будто указывает дорогу на эшафот:

– Моя сестра, ваше величество, леди Кэри.

Франциск целует мне руку, шепчет обольстительно:

– Enchanté[30].

– Давайте танцевать, – приглашает Анна.