Еще одна из рода Болейн - Филиппа Грегори (2018)

Оставалось только ждать. Но в эти жаркие дни лета, когда, казалось, ничего не может произойти, из Рима пришли ужасные новости. Папа в конце концов принял решение против Генриха – король должен быть отлучен от Церкви.

– Что? – спросила Анна.

Дурные вести принесла жена Джорджа Джейн Паркер, только что ставшая леди Рочфорд. Она обо всем узнавала первой.

– Отлучение от Церкви! – Даже она была потрясена. – Все англичане, сохранившие верность папе, не должны подчиняться королю. Может напасть Испания. Это будет священная война.

Анна побелела, как жемчуг на ее шее.

– Уходи, – вмешалась я. – Как ты смеешь являться сюда и тревожить королеву?

– Поговаривают, что она и не королева вовсе. – Джейн уже шла к дверям. – А если король бросит ее?

– Убирайся! – заорала я и кинулась к Анне.

Она заслонила живот рукой, защищая ребенка от беды. Я ущипнула сестру за щеку, ее ресницы дрогнули.

– Он заступится за меня, – прошептала Анна. – Кранмер сам обвенчал нас, короновал, нельзя же все отменить.

– Конечно нет. – Уверенности мне не занимать, а у самой в голове: «Еще как можно, кто станет спорить с папой, когда в его руке – ключи от рая. Король подчинится. И первой жертвой будет Анна».

– Господи, хоть бы Джордж был здесь, – простонала Анна. – Если бы он был дома!

Через два дня брат вернулся из Франции, привез паническое письмо от дядюшки с требованием ответа – что делать дальше, как вести переговоры, как преодолеть гибельный кризис. Король отослал Джорджа обратно с приказом дяде немедленно прервать переговоры и вернуться в Лондон. Все мы замерли в ожидании.

Дни становились все жарче. Строились планы, как защитить Англию от испанского вторжения, священники как ни в чем не бывало читали проповеди, но сами не знали, на какой они стороне. А некоторые церкви вообще закрылись, пережидая кризис, никто не мог ни исповедоваться, ни помолиться, схоронить умершего или окрестить ребенка. Дядя Говард просил короля отпустить его обратно во Францию – умолять Франциска урезонить папу. Никогда я не видела дядю в таком ужасе. Один Джордж оставался спокоен и перенес все свое внимание на Анну.

Как будто он решил, что бессмертная душа короля, будущее Англии – слишком высокие материи. А вот охранять ребенка во чреве сестры – дело полезное.

– Это единственная гарантия, – заявил мне брат. – Родится мальчик – мы в безопасности.

Каждое утро он являлся к Анне, садился рядом с ней на кушетку в амбразуре окна. Если в комнату входил Генрих, Джордж сбегал, но, как только король уходил, Анна откидывалась на подушки и звала брата. Она никогда не показывала Генриху, какое напряжение испытывает. С ним она была, как всегда, обворожительной. Сразу же показывала характер, если он осмеливался спорить, и ничем не выдавала свой страх. Никто не знал, как она боится, кроме нас с братом. С королем она оставалась свежей, очаровательной, кокетливой. Даже на восьмом месяце она могла так стрельнуть глазами, что у мужчины дух захватывало. Мне приходилось присутствовать при ее разговорах с королем, и я видела – каждый жест, каждое слово посвящено тому, чтобы доставить ему удовольствие.

Ничего удивительного – как только король покидал комнату и отправлялся на охоту, она откидывалась на подушки, требовала снять ей чепец, обтереть лоб.

– До чего же жарко!

Конечно, Генрих отправлялся на охоту не в одиночестве. Анна могла быть сколь угодно обворожительной, но беременность не позволяла ей спать с королем. Генрих открыто ухаживал за леди Маргаритой Стейн, и Анна скоро об этом узнала.

Когда он пришел навестить Анну, его ждал суровый прием.

– Удивляюсь, как вы смеете мне на глаза показываться, – вот что услышал король, как только уселся рядом с ней.

Генрих обвел глазами комнату, придворные отступили на шаг и притворились глухими, дамы отвернулись, чтобы дать королевской чете иллюзию уединения.

– Мадам?