Глаза ее куклы - Екатерина Неволина (2019)

Отец вот всю жизнь ждал, что справедливость восторжествует и однажды к ним вернется былое богатство и уважение. Он ждал чуда, а поэтому не находил в себе желания что-то делать своими руками. Работал в канцелярии, получал гроши и жил в одном из самых захудалых районов Берлина, женился, кстати, на русской — наверное, думал приманить к себе таким образом удачу. Не приманил. Жили они как кошка с собакой, а денег вечно недоставало. Никлас помнил, как впервые остро почувствовал свою нищету. Это было в то время, когда рухнула Берлинская стена, и мальчик увидел других немцев — благополучных, чопорных, беззаботно шатающихся по барам. Это стало открытием, поразившим Ника. Выходит, все бабушкины бредни правда? Значит, и он должен быть среди тех, благополучных и счастливых, получить то, что заслуживает по праву рождения.

Вернуть собственность, разумеется, оказалось нельзя. Ник знал, что дед его занимал важную должность в Рейхе, а сейчас все в Германии усиленно делали вид, что даже слова такого не знают — нет, не были, не привлекались.

Вот тогда на смену восхищению пришла ненависть. Почему кто-то живет, не зная горя, а они вынуждены перебиваться кое-как и экономить буквально на всем? Почему у других есть новые модные вещи, а он второй год ходит в тесных отстойных ботинках?

Но словно на их семью наслали проклятие. Сколько ни бился Ник, ничего не удавалось.

— Ты должен ее вернуть, Эмиль, — прошамкала бабушка.

— Кого? — Ник качнулся на стуле и зевнул. Вот и сегодня день выдался нелегкий. А разве легко нести свет истины и вешать лапшу на уши сухим и жадным, как церковные мыши, кумушкам или румяным толстякам, подлаживаясь под каждого и надрываясь, чтобы получить от них скудное пожертвование. Расставаться с деньгами немцы не любили. — Так кого это мне нужно вернуть?

— Куклу! — бабушка вдруг вцепилась в его руку костлявыми пальцами, и это показалось Нику хваткой самой смерти, он попытался высвободиться, но бабушка держала крепко. — Помнишь, я говорила? Ты обязан вернуть куклу! В ней и проклятие, и благодать. Она должна находиться в семье.

— Конечно, даже не беспокойся, бабушка, — он снова попытался освободиться, на этот раз успешно.

— Ты не понимаешь! — бабушка беспокойно заворочалась. — В ней все наше достояние.

— Потому что она похожа на тебя в молодости? — иронически поинтересовался Ник.

— Потому что у нее в глазах крупные, безупречной чистоты сапфиры. Отец спрятал их там. Он был мудрым человеком, — он знал… Но будь осторожен, ты должен знать, что она живая… Стефан! — вдруг позвала она. — Стефан, ты здесь? Почему ты не приходил так долго?

Ник откинулся на спинку стула. Бредит. И про сапфиры бредит… Хотя отец до самой смерти тоже говорил о кукле. Каждый раз, как напьется, а случалось это с завидной регулярностью, так и примется нести бред про несметные богатства и то, что куклу нужно вернуть.

А если бабушка не бредит?..

— Стефан! Стефан!

Она потянулась к Нику. Ну вот, теперь принимает его за деда! А потом упала на подушки и часто задышала.

Тут же подскочила шустрая медсестра. Хорошенькая, как отметил Никлас. Пришлось уйти.

В тот же день бабушка впала в кому, но так отчаянно цеплялась за жизнь, что протянула еще почти два месяца, это казалось равносильно чуду. А потом чудо закончилось, и она умерла, так и не рассказав ничего больше.

А что, собственно, рассказывать. Ник и так знал, что куклу отобрали советские солдаты при захвате Берлина. Где она теперь? Еще хранится в какой-нибудь семье? Или, может, уже разбита, а драгоценные камни, стоимость которых, между прочим, может превышать цену бриллиантов, присвоили. Или, что вполне вероятно, даже не поняли, что попало им в руки, сочли обычными стекляшками и выбросили. Всякое бывает. При одной мысли об этом Ник скрипел зубами. Откуда такая несправедливость?