Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова (2012)

– Да, ваша честь. Я в норме. Сожалею, что я не смог прийти в судебное заседание раньше.

– Мы знаем, что вы были очень больны.

– Да, я был болен, – подтвердил свидетель. – Мне казалось, что с уходом Артема моя жизнь потеряла смысл. Так оно и было. Мир вокруг меня разом перестал существовать. Моя работа, люди рядом со мной стали ненавистны. Сама необходимость каждый день вставать, приводить себя в порядок, есть, общаться, словно ничего не произошло, сводила меня с ума. Я надеялся, что горе разобьет мне сердце и я умру. Смерть стала бы для меня благом. Но так не случилось. Мой организм оказался крепким, или же господь посчитал, что я не оплатил свои земные счета. За этим я сюда и пришел… – он поднял голову и обвел долгим взглядом присутствующих. – Вы можете посчитать, что это я делаю ради нее… – он махнул рукой куда-то в сторону, – но на самом деле я делаю это ради себя. Я хочу испить эту чашу до дна… Всю горечь… Без остатка…

Кому был адресован жест свидетеля, небрежно брошенный назад: законной супруге, в лице которой не было ни кровинки, либо же подсудимой, томящейся в неизвестности за стеклом, присутствующим было неясно. Кроме того, допрос, на который возлагали большие надежды, на глазах превращался в мелодраму.

– Боюсь, ваша мысль нам не ясна, – сказал судья, с тревогой следя за мужчиной на свидетельской трибуне. Из его бессвязной речи он не понял почти ничего, но какое-то внутреннее чутье говорило ему, что добром эта исповедь не закончится. Он уже жалел, что так легко согласился с доводами прокурора и принял решение допросить Винницкого. Профессор был явно не в себе, а обмороки и приступы не входили в программу судебного следствия. – Выражайтесь, пожалуйста, яснее. Мы понимаем, что визит в суд стал для вас тяжким испытанием, и приносим вам искренние соболезнования. Но суд интересуют факты…

– Вы хотите сказать, что поэтическая часть моего выступления вам наскучила и мне нужно приступать к прозе? – горько усмехнулся профессор. – Вы, как всегда правы, ваша честь. Не буду ходить вокруг да около. Вы хотели фактов? Извольте… Правда состоит в том, что я убил своего сына…

Глава 20

После слов профессора в зале наступила мертвая тишина. Стало слышно, как муха, жужжа, бьется об оконное стекло. Ее крылышки скользили по гладкой поверхности, лапки чувствовали преграду, но она снова и снова предпринимала попытки вырваться на волю.

– Я убил своего сына, – повторил профессор, видимо, полагая, что его первая фраза улетела туда, куда сейчас так стремилась неугомонная муха.

Молчание кончилось. Тут разом заговорили все.

– Ваша честь! Я вам говорила, что супруг болен. Он не совсем оправился от болезни. Врачи возражали против его участия в суде…

– Ваша честь! Я вынужден заявить ходатайство о медицинском освидетельствовании Винницкого. Подобные заявления в суде – явный признак психической нестабильности…

– Ваша честь! Позвольте свидетелю продолжать. Его заявление имеет для защиты огромное значение…

Председательствующий трижды стукнул молотком, прекращая базар.

– Свидетель! Вы отдаете отчет своим словам и поступкам?

– Да, ваша честь!

– Вы понимаете смысл сказанного вами?

– Да.

– Вы настаиваете на своем заявлении?

– Да, ваша честь. Это я убил своего сына.

– О, господи! – судья выглядел обессиленным. – Тогда вам неплохо бы объясниться.

– Хорошо, ваша честь. Прошу, не прерывайте меня…