Личная жизнь адвоката - Наталья Борохова (2012)

Когда к половине восьмого голодная и злая Елизавета, миновав все городские пробки и долгий путь по загородному шоссе, доехала до дома, Ольга Сергеевна была в состоянии, близком к истерике. У нее был тяжелый день. Малыши, почувствовав отсутствие матери, беспрерывно кричали. Все попытки уложить их спать кончались плачевно. Забывшись на короткое время, они просыпались. Сначала крик поднимала неугомонная Маша, потом к ней присоединялся Саша, тихонько всхлипывая, словно жалуясь, но в конце концов они начинали орать вместе. Ольга Сергеевна металась по детской, качая на руках девочку, затем хватая мальчика. Под конец она выбилась из сил, уселась в кресло-качалку и вперила глаза в потолок, решив, что непременно умрет от кровоизлияния в мозг, если только Дубровская не приедет в ближайший час.

– Как ты могла бросить детей на целый день! – напустилась она, едва Елизавета переступила порог. Та выглядела измотанной и неприбранной. Одежда из магазина для беременных выглядела на ней несуразно, особенно черные брюки, неуместные в жаркий летний день. – О чем ты думала? Пропасть почти на сутки, тогда как у бедных малюток едва пупки не развязались от крика! – негодовала она.

– Они кричали? Они голодны? – спрашивала Дубровская, кидаясь к кроваткам, боясь увидеть там два ослабленных от голода и крика существа. Она сама не ела весь день и чувствовала себя измученной и несчастной. Затея, которая ей самой вчера казалась привлекательной, принесла только хлопоты и головную боль всей семье. Елизавета была готова признать, что поступила легкомысленно. Она скинула влажную от пота и молока блузку и хотела было немедленно дать детям грудь. Лида, выполняя ее распоряжения, готовила на кухне смесь.

– Ты хотя бы вымыла руки? – возмутилась свекровь. – Ходишь целый день по всяким тюрьмам, а потом тащишь в дом заразу. Ты знаешь, что все они там больны туберкулезом?

Дубровская не стала объяснять, что она была не в тюрьме, а всего лишь в следственном комитете и бедняжка Ева еще не успела подхватить хворь. Она кинулась в туалет, расположенный рядом с детской: наскоро вымыла руки и обработала грудь. Однако дети ее стараний не оценили. Маша билась в руках. Саша выплевывал грудь.

– Должно быть, молоко перегорело, – глубокомысленно заметила Ольга Сергеевна. – А ты как думала? Бегала целый день, нервничала, не ела. Чем ты собралась кормить детей?

Она испытывала удовлетворение, видя, как неразумная мать и няня носятся вокруг детей, то пеленая, то укачивая, то предлагая бутылочку со смесью. Они должны были знать цену собственного легкомыслия. Жаль, что эту картину не видит Андрей. Ему было бы полезно понаблюдать, чем чреваты необдуманные поступки и скоропалительные решения.

Впрочем, отец семейства появился тогда, когда в детской был наведен относительный порядок и близнецы, намаявшись, уснули, выплюнув соски. Мерцалов поздоровался с Лидой, поцеловал в макушку Лизу и, скосив глаза на малышей, поинтересовался шепотом:

– Ну, как прошел визит к следователю? Мать говорит, что ты пробыла там весь день.

Ольга Сергеевна, перехватив сына по пути в детскую, уже успела ему нажаловаться. Она рассказала о том, каково ей пришлось, как вели себя дети. Она не преминула заметить, что женщине, у которой дочь сидит в тюрьме, не место в их доме, тем более рядом с детьми. Елизавета и Андрей поступают легкомысленно, доверяя ей заботу о близнецах, хлопоча о девчонке, которая этого не стоит. Добрыми намерениями вымощена дорога в ад. И все прочее…

– Все очень непросто, – осторожно сказала Дубровская мужу. Она не посмела признаться, что на самом деле все очень плохо. Рядом была Лида, которая знала лишь часть правды, но свято верила в то, что ее девочка ни в чем не виновата. – Ты был прав. Лиде нужно помочь найти адвоката. Этим делом надо заняться всерьез.

– У тебя есть кто-нибудь на примете? – спросил муж.

Елизавета отрицательно покачала головой.