Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру (1993)

Чтобы вернуться к нашему допросу или, скорее, к нашей беседе, я должен упомянуть, что начальник сыскной полиции попросил уточнить, при каких обстоятельствах 20 октября, в день потери сумочки, мадемуазель Станжерсон оказалась в Париже. Мы узнали, что она отправилась в столицу в сопровождении Робера Дарзака, которого с этого момента в замке больше не видели. Он появился только на следующий день после преступления. Тот факт, что Робер Дарзак находился в универсальном магазине рядом с мадемуазель Станжерсон в момент исчезновения сумочки, не мог пройти незамеченным и привлек наше внимание.

Этот разговор между чиновниками, обвиняемыми, свидетелями и журналистом уже заканчивался, когда наступила неожиданная развязка, что всегда так нравилось господину Марке.

Пришел бригадир жандармерии и сообщил, что разрешения войти просит Фредерик Ларсан. Разумеется, это было ему немедленно позволено. Войдя, Ларсан швырнул на пол пару грубых, покрытых илом башмаков, которые держал в. руках.

— Вот башмаки, которые носил преступник, — сказал он, — вы узнаете их, дядюшка Жак?

Старик наклонился и с удивлением признал свои старые башмаки, брошенные им некоторое время назад в кучу старого хлама. Он был так поражен, что принужден был высморкаться, чтобы скрыть замешательство.

Указывая на платок, которым воспользовался при этом бедный старик, Ларсан объявил:

— А вот и платок, удивительно напоминающий тот, который был обнаружен в Желтой комнате.

— Да, да, я все знаю, — в ужасе простонал дядюшка Жак, — они почти одинаковы.

— И наконец, — продолжал сыщик, — старый баскский берет, вероятно некогда украшавший голову дядюшки Жака. Все это, господин начальник сыскной полиции и господин судебный следователь, по моему мнению, означает только одно… Успокойтесь, любезнейший, — обратился он к бедняге Жаку, который почти потерял сознание. — Все это указывает на то, что убийца хотел скрыть свое истинное лицо. Он сделал это довольно грубо, или это только кажется нам таковым, ибо мы уверены, что дядюшка Жак, который не оставлял господина Станжерсона, к преступлению не имеет никакого отношения. Но представьте себе, что профессор этим вечером не засиделся бы в своей лаборатории и, расставшись с дочерью, вернулся в замок. Вообразите, что в момент покушения в лаборатории никого нет, а дядюшка Жак спит у себя на чердаке. Никто бы не усомнился в том, что убийца — именно старый слуга! Он обязан своему спасению только тому, что драма разыгралась слишком рано. Тишина ввела убийцу в заблуждение, он подумал, что в лаборатории уже никого нет, и решил, что момент настал.

Человек, который мог столь таинственно проникнуть сюда и подготовить такие улики против дядюшки Жака, без сомнения, хорошо знал этих людей. В котором часу он проник сюда? Во второй половине дня? Вечером? Не берусь объяснить. Хорошо зная обитателей и расположение павильона, он мог войти в Желтую комнату в любое время.

— Но как же он мог войти, если в лаборатории были люди? — не выдержал господин Марке.

— Что мы об этом знаем? — ответил Ларсан. — В лаборатории обедали, слуги приходили и уходили, производились химические опыты, которые между одиннадцатью и двенадцатью часами могли собрать профессора, его дочь и старого слугу в углу возле камина. Кто может утверждать, что преступник, хороший близкий знакомый, не использовал этого момента, чтобы проскользнуть в Желтую комнату, предварительно сняв в туалете свои башмаки?

— Это невероятно! — усомнился господин Станжерсон.

— Во всяком случае, и не невозможно. Впрочем, я ничего не утверждаю. Что касается ухода… о, это другое дело! Как он мог убежать? Самым естественным образом.

На мгновение, которое показалось нам вечностью, Ларсан замолчал. Мы с лихорадочным нетерпением жаждали продолжения.