Тайна Желтой комнаты - Гастон Леру (1993)

Человек в зеленом свернул на лестничную площадку, спустился по лестнице и исчез в вестибюле. А я-то думал, что он пойдет дальше по галерее.

Что делать? С глупым видом я смотрел на тяжелую портьеру, упавшую на окно. Сигнал был подан, но я не видел Рультабиля на углу поворотной галереи. Прошли полчаса, показавшиеся мне вечностью, никто не появлялся. Что делать? Что теперь делать, если я увижу еще что-нибудь? Сигнал уже дан, и повторить его невозможно.

Не имея другой возможности предупредить моего друга, я пошел на риск. Выйдя из засады и напряженно вслушиваясь в тишину, я осторожно двинулся к поворотной галерее. Пробравшись к комнате моего друга, я легонько стукнул в дверь — тишина. Я повернул ручку и заглянул в комнату — Рультабиль, вытянувшись во весь рост, лежал на полу.

XXII. Невероятный покойник

Охваченный ужасом, я опустился перед ним на колени. Он спал! Спал тем же глубоким и беспокойным сном, которым был охвачен и Фредерик Ларсан. Значит, и он стал жертвой снотворного, которое влили в наше питье, но почему тогда я избежал подобной же участи? Вероятно, снотворное было добавлено в вино или в воду, а я, склонный от природы к полноте, никогда не пью во время еды. Вот и награда за сухой режим! Что было сил затряс я Рультабиль за плечи, но тщетно. Все это, без сомнения, подготовила мадемуазель Станжерсон, спасавшаяся от вездесущего репортера. Я вспомнил, как дворецкий, накрывая на стол, усиленно рекомендовал нам великолепное Шабли, принесенное со стола профессора и его дочери. Более четверти часа мне не удавалось заставить Рультабиля очнуться. В этих чрезвычайных обстоятельствах я решился на крайнюю меру и вылил на голову моего друга большой кувшин холодной воды. Наконец-то он открыл глаза, но взгляд их оставался тусклым и безжизненным, однако это уже была первая победа. Решившись продолжать, я отвесил Рультабилю пару звонких пощечин и приподнял его. О, счастье! Я почувствовал, как безвольное тело напряглось в моих руках, и услышал шепот:

— Продолжайте, только без шума.

Легко сказать, давать бесшумные пощечины показалось мне невозможным, и я принялся щипать и трясти его пуще прежнего. Наконец репортер поднялся на ноги — мы были спасены.

— Меня усыпили, — сказал он, — я провел ужасные четверть часа, пытаясь не поддаваться сну, теперь, кажется, лучше. Не покидайте меня.

Едва он произнес эти слова, как в замке раздался душераздирающий крик, настоящий предсмертный вопль.

— Несчастье! — прорычал Рультабиль. — Мы опоздали.

Он попытался броситься к двери, но не смог превозмочь слабость и вновь оказался на полу. Я уже был в галерее с револьвером в руках и словно безумный бросился к комнатам мадемуазель Станжерсон. Очутившись на углу поворотной и правой галерей, я увидел человека, выскочившего из дверей ее комнаты и в несколько прыжков оказавшегося на лестничной площадке.

Инстинктивно я вскинул руку с револьвером и нажал на спуск. Грохот выстрела громким эхом отозвался в пустой галерее. Однако человек продолжал стремительно сбегать по лестнице, я бросился за ним с криком:

— Стой, стреляю!

В этот момент из глубины галереи показался Артур Ранс.

— Что случилось? — крикнул он, устремляясь за мной по лестнице.

Внизу мы оказались почти одновременно. В открытом окне вестибюля был ясно виден силуэт бегущего человека, не более чем в десяти метрах от нас. Мы открыли беспорядочную стрельбу в его направлении. На какое-то мгновение он споткнулся и едва не упал, но тут же выпрямился и бросился удирать с новой силой. Я был в носках, американец босиком, нам было не угнаться за ним, если уж наши пули не смогли его настигнуть. Наудачу мы выпустили последние заряды, а он все бежал. Но бежал-то он по правой стороне основного двора к тому углу замка, который был окружен рвами и высокой решеткой. Этот замкнутый тупик имел только один выход — дверь маленькой комнаты в торце замка, где теперь временно обитал сторож.