Судный день - Адриан ДАже (2011)

— Даже если ей в задницу въедет трамвай из Сан-Франциско, эта Родригес не поймет этого, пока из него не выберутся пассажиры… А вам давно уже пора бить тревогу и звонить во все колокола насчет нее. Я хочу ее голову на блюде в тот же миг, как она снова войдет в это здание. Она уволена!

— А если она обратится к прессе?

— Мы посадим ее за решетку. Как и все прочие ублюдки здесь, она подписывала протокол о неразглашении секретной информации и, если она только попробует открыть свой большой рот, моргнуть не успеет, как окажется в тюрьме.

— Со всем моим уважением, господин заместитель директора, я не защищаю Родригес, но протокол о неразглашении не уберег в свое время Валери Плейм,[107] и если Родригес подаст в суд…

— Пусть только попробует! Она никогда не выиграет, а мы в ходе процесса выкачаем все деньги с ее банковского счета.

— Она, конечно, не выиграет дело, — настаивал Дэвис, — но на нас набросятся все пацифисты. До сих пор им не удавалось привлечь внимание прессы к проекту ПИССАВМ, а такой ход событий развяжет им руки, и наш директор будет недоволен еще больше, чем сейчас.

— Тогда что вы предлагаете?

— Только что подал в отставку начальник нашей резидентуры в Гватемала-сити. Почему бы нам не заслать Родригес туда?

— Начальником резидентуры? Вы в своем уме, Дэвис?

— Подумайте об этом, сэр. Гватемала — жуткая дыра, и нам не хватало там персонала задолго до того, как на горизонте показался этот Кодекс, не говоря уже о том, что начальник резидентуры ушел в отставку. Родригес же с момента своего приезда начнет вкалывать. Вы можете объявить это продвижением по службе для нее; вам не придется морочить себе голову, какого еще случайного придурка поставить на это место, а параллельно она исчезнет с наших глаз. Если же все это закончится провалом, вы всегда сможете убрать ее оттуда, и тогда она сама, вероятно, подаст в отставку.

— Приходится только сожалеть, что у нас нет никого на Северном полюсе, — проворчал Уайли. — По крайней мере, там она могла бы отморозить свои сиськи. Хорошо, пусть все так и будет, — наконец произнес он. — А тем временем, что вы мне скажете про нашего Тутанхамона и ту, вторую сучку?

— Мы продолжаем искать. Мы проследили их до Гамбурга, но оттуда они могли уехать поездом.

— Я хочу, чтобы вы их нашли, и как можно скорее!

* * *

— Guten Abend![108] — О’Коннор широко улыбнулся двум офицерам, шедшим по пирсу им навстречу.

— Abend! — ответил один из них.

— Кто это был? — спросила Алета, слегка переведя дыхание, когда мужчины прошли мимо.

О’Коннор пожал плечами.

— Понятия не имею, но они с торгового флота, не таможенники и не полицейские. Смотрите под ноги, — предупредил он, когда они подошли к трапу.

— Вы явились прямо впритык, — недовольно пробурчал корабельный стюард, когда они поднялись на палубу. — Мы отплываем через двадцать минут.

— Просим прощения, — извинился О’Коннор.

— Капитан сейчас на мостике, — ответил стюард. — Я провожу вас в каюту, а потом он хочет посмотреть на ваши паспорта. Следуйте за мной, — бросил он и засеменил по ступеням межпалубной лестницы у левого борта.

— Теперь мяч на стороне противника, будем ждать их хода, — прошептал О’Коннор.

— Прекратите! — тоже шепотом ответила Алета, сдерживая нервное хихиканье.

* * *

Алета и О’Коннор стояли у поручней на левом крыле мостика. Алета следила за тем, как два буксира вытащили их судно из гавани на середину Эльбы. В лучах мощных прожекторов, освещавших носовую часть «Галапагоса», команда выбирала на палубу тяжелые буксирные тросы. О’Коннор тем временем внимательно осматривал территорию порта до самой Буххайстерштрассе, не сел ли им кто-нибудь на хвост.

— Похоже, капитана не слишком интересуют наши документы, — заметила Алета, пока торговое судно «Галапагос» медленно выруливало на центральное течение.