Конец радуг - Вернор Виндж (2019)

На этот вопрос следует отвечать с загадочной полнотой. Роберт выдержал многозначительную паузу и пошел словоблудить:

– Зульфи, вам бы уже следовало понять, даже если вы сами и не создаете стихов, что эти понятия нераздельны. Красота помогает зафиксировать правду. Прочтите мою статью в «Каролинговском»…

Бла-бла-бла. Шариф старательно кивал.

– А могут ли, по-вашему, исчерпаться обе составляющие вследствие их связи друг с другом? Красота и правда, я имею в виду.

Э? Вопрос достаточно странный, чтобы сбить его с толку. Роберт покрутил в голове дурацкую идею. Может ли исчерпаться красота? В моем случае ответ утвердительный; я больше не способен творить красивые вещи. А не подначивает ли его снова Незнакомец-Шариф, пока они оба ждут срабатывания серой коробочки?

– Наверное… наверное, может. – И он задумался над второй частью вопроса. – О черт, Шариф, правда… новая правда… давно уже истощена. Мы, люди искусства, сидим на горе отходов, которая накапливалась десяток тысячелетий. Те, кто старательны, разбираются во всем сколько-нибудь значимом. Мы перемешиваем варево, перемешиваем, некоторым это удается с блеском, но, в общем, все наши потуги – лишь приукрашенный ремикс. – Я, что ли, и в самом деле такое сказал?

– И, коль скоро они связаны, красота исчезла тоже? – Шариф подался вперед, сложив руки чашечкой под подбородком и уперевшись локтями в колени. Он смотрел на Роберта большими серьезными глазами.

Роберт отвернулся. Наконец выдавил:

– Красота все еще существует. Я ее верну.

Я ее отвоюю.

Шариф улыбнулся, приняв уверенность Роберта за… некую веру в перспективы человечества?

– Отлично сказано, профессор. Этого не было в вашей статье для «Каролинговского».

– И правда. – Роберт откинулся в кресле, размышляя, что, черт побери, происходит.

Шариф помедлил, словно сомневаясь, переходить ли к следующему вопросу.

– А как поживает ваш проект для университетской библиотеки Сан-Диего?

Внизу по-прежнему ни шороха. Роберт спросил:

– Вы полагаете, существует связь между моим искусством и… «Библиотомой»?

– Ну да. Не хочу показаться назойливым, но то, чем вы занимаетесь в УСД, мне кажется важным заявлением о позиции искусства и литературы в современном мире.

Возможно, это Шариф – любитель научной фантастики прощупывает, что затеял Незнакомец-Шариф. Вот бы их друг с другом стравить. Он рассудительно покивал.

– Я поговорю об этом с друзьями. Может, что-нибудь придумаем.

Кто б то ни был, его такой ответ, кажется, удовлетворил. Они договорились о новой встрече в чате, и посетитель исчез.

Роберт отключил доступ из круга друзей. Больше никаких неожиданных визитеров этим вечером.

А внизу по-прежнему никакого движения. Он добрых пятнадцать минут подсматривал сквозь стены. Да уж, продуктивный способ провести время. Займись чем-нибудь другим, идиот.

Он снял крышу дома и посмотрел вдаль через Уэст-Фолбрук. Без усиления тут было очень темно, скорей как в заброшенном городке, чем в жилом пригороде. Небо над реальным Сан-Диего светилось не так сильно, как в 1970-х. Но под реальной картинкой скрывались бесконечные альтернативные, все возможности киберпространства, какие только могло вообразить поколение Боба. Там этим вечером сотни миллионов играют. Роберт буквально кожей чувствовал – и Эпифания бы ему это при желании позволила – их ритмы и щекотку соблазна присоединиться к ним. Вместо этого он набрал команду, о которой обмолвилась Чумлиг; там и сям в Северном округе загорелись крохотные огоньки. Это были его одноклассники, по крайней мере те из них, кто делал уроки на завтра, не теряя интереса к делам остальных. Двадцать огоньков. Более двух третей класса, специфический круг убеждений, нацеленный получить высокие оценки за совместную работу. Он и не представлял, как тяжко трудятся маленькие троечники.