Крутой поворот - Николас Спаркс (2015)

Через шесть недель после ее смерти я припарковал машину в полумиле от места работы, на парковке автозаправочной станции. И остальную часть пути проделал пешком.

Было поздно, начало десятого. Четверг. Сентябрьское солнце зашло всего с полчаса назад, и у меня хватало мозгов держаться подальше от посторонних глаз. Я был в черном и шел по обочине дороги, прячась за кустами, когда видел свет фар приближавшейся машины.

Несмотря на ремень, мне приходилось поддерживать то и дело сползавшие штаны. Я так часто за них хватался, что это уже вошло в привычку. Но в тот вечер, непрерывно отдирая цеплявшиеся за них ветки и сучки, я понял, как сильно похудел. С того самого вечера я совершенно потерял аппетит, при мысли о еде меня тошнило.

И волосы стали выпадать. Не по одному, а целыми прядями. Медленно, но постоянно. Когда я просыпался, эти пряди лежали на подушке, когда я причесывался, приходилось пальцами распутывать колтуны, чтобы не застревала расческа.

Я смывал волосы в унитаз, наблюдая, как они уходят вниз в водовороте. А потом снова нажимал на кнопку бачка, только для того, чтобы хоть ненадолго отодвинуть реалии своей жизни.

В ту ночь, пролезая в дыру в заборе, я рассек ладонь о торчавший гвоздь. Рана была глубокой и долго кровоточила, но вместо того чтобы повернуть назад, я просто сжал руку в кулак и ощутил, как кровь, густая и липкая, просачивается сквозь пальцы. Плевать мне было тогда на боль. Как сейчас плевать на шрам.

Мне нужно было пойти туда. На прошлой неделе я побывал на месте наезда и на могиле Мисси. Там уже поставили надгробие, хотя земля была еще свежей и траве только предстояло вырасти. Тут же оказалась небольшая ямка, почему-то меня беспокоившая. Но именно туда я положил цветы, а потом, не зная, что делать, сел и уставился на гранит надгробия. На кладбище почти никого не было, только вдалеке у нескольких могил копошились люди. Я отвернулся, не заботясь о том, что меня могут увидеть.

Разжав кулак, я повернул ладонь к лунному свету. Кровь казалась черной и блестела, как масло. Я закрыл глаза, вспоминая Мисси, и снова двинулся вперед. На дорогу ушло полчаса. Над головой звенели комары.

К концу пути мне пришлось пробегать дворами, чтобы держаться подальше от дороги. Дворы были широкими, дома стояли в глубине, и так было легче идти. Я не сводил глаз с цели своего путешествия, постепенно замедляя шаг, чтобы не шуметь. И увидел струившийся из окон свет. Увидел припаркованный на дорожке автомобиль.

Я знал, где они живут.

Все знали.

Что ни говори, а это маленький город. Я и днем видел их дом так же, как место наезда и могилу Мисси. Бывал здесь и раньше, хотя никогда так близко. Теперь я даже дышать старался медленнее. И втягивал носом запах свежескошенной травы.

Я остановился, прижав руку к кирпичу стены и слушая скрип половиц, домашние шорохи, следя за тенями, мелькавшими на крыльце. Похоже, никто меня не замечал.

Я прокрался к окну гостиной, поднялся на крыльцо и забился в угол, прячась от тех, кто мог пройти по дороге мимо деревянной ограды, увитой плющом. Где-то вдали залаяла собака, смолкла и залаяла снова, желая проверить, не отзовется ли кто. Я с любопытством заглянул в окно.

И ничего не увидел.

Но не смог отвернуться.

Вот как они жили. Мисси и Майлз. Сидели на этом диване. Ставили чашки на столик у подлокотника. На стене висят их фото. Вон там их книги.

Приглядевшись, я заметил, что телевизор включен. Шел какой-то фильм.

Комната была чисто прибранной, и почему-то от этого мне стало легче.

Тут я заметил входившего Джону. И затаил дыхание, пока он подходил к телевизору. Потому что одновременно он приближался ко мне. Но ни разу не взглянул в мою сторону. Вместо этого он сел, скрестил ноги и как загипнотизированный уставился на экран.