Все, что мы оставили позади - Кэрри Лонсдейл (2018)

– Очень. – Потому что он сам годами лгал Эйми о своей семье, и вот куда это привело. Он сорвал цветок гибискуса с куста, мимо которого они проходили, и принялся крутить стебель. – А тебя?

– Да, но… я понимаю, почему она сделала то, что сделала. Карлос не подпустил бы ее к себе, если бы она сказала ему правду. И я не думаю, что она приезжала только ради детей.

– Вот как? – Он покрутил стебель цветка.

– Куда больше времени Карла проводила с тобой, Джеймс. Она приезжала, чтобы увидеть тебя. Ты – ее сын. Сын, которого она считала умершим. Полагаю, в какой-то момент Томас все-таки рассказал ей о тебе. Можешь представить, что она почувствовала?

– Они не разговаривают друг с другом. Во всяком случае, не общаются регулярно, как это бывало раньше.

– Ничего удивительного.

Между ними пролетел бриз, насыщенный дождем и отяжелевший от соли. Наталия остановилась у подножия лестницы, ведущей на веранду, и повернулась к Джеймсу.

– Я полагаю, что ты любишь своих сыновей, раз не отдаешь их мне.

– Безусловно.

– Я говорила Карлосу, что так и будет. – Она коротко улыбнулась, потом рассеянно поскребла ногтем деревянные перила. – Карлос мне говорил, как нервничала Карла во время ее первого приезда в Мексику. Представь, что бы ты чувствовал, узнав, что твой сын жив, хотя ты сам похоронил его тело. Это сильное эмоциональное потрясение.

Наталия была права.

– Я все равно ей не верю.

Она взяла у него цветок, который он мучил, и заложила его за ухо.

– Дай ей время. Она твоя охана, твоя семья, а семья означает, что никого не бросают и не забывают.

Его губы скривились. Он сорвал еще один цветок с куста.

– Ты цитируешь мне «Лило и Стич»?

– Отлично. Я ценю твой юмор.

– У меня сын шести лет.

– Да, это так. – Она взяла его руку в свои ладони, без слов прося отдать ей цветок. Он повиновался, и она заложила цветок ему за ухо. Лепестки, щекотавшие ему щеку, легчайшее прикосновение ее пальцев к чувствительной коже, теплое дыхание Наталии на подбородке заставили Джеймса резко втянуть в себя воздух. Чувства пронзили тело, пробуждая, как будто он долгие годы находился в спячке. Она посмотрела на цветок, потом на него и сверкнула улыбкой. Он покраснел, словно подросток, и его затопило чувство вины, словно краска сорвалась с кончика кисти.

За исключением Эйми и их безумного, рвущего душу расставания несколько дней назад, он давно не общался с женщиной. Обнимашки с Кристен в счет не шли. Они были абсолютно платоническими и достаточно неловкими. Были еще жесткие объятия Маркуса, который, казалось, старался разорвать контакт еще быстрее, чем устанавливал его. Если не считать этого, Джеймса, кажется, целую вечность не обнимало ни одно человеческое существо, не говоря уже о женщине.

Он коснулся цветка.

– Спасибо. – Голос Джеймса прозвучал напряженно, он был переполнен эмоциями, которые сам едва понимал.

На этот раз покраснела Наталия.

– Так… почему ты здесь?

Он вздернул бровь:

– Каникулы.

– Почему я в это не верю?

От порыва ветра по коже Джеймса пробежал холодок. Он вдруг почувствовал себя уставшим, измотанным, как будто не спал несколько месяцев. Все последние дни он беспокоился или о том, чтобы его сыновья были в безопасности, или о том, как перемены в их жизни скажутся дальше, или о том, как восстановить связь «отец–сыновья». Он не был плохим парнем и устал от того, что они с ним обращаются именно так. А сейчас он хотел уснуть и проспать несколько дней. Удивительно, здесь, на Гавайях, когда его братья находятся от него за тысячи миль, а Наталия рядом, Джеймс вдруг почувствовал, что сможет это сделать. Он почувствовал, что попал в безопасное место.