Год наших тайн - Сарина Боуэн (2014)

– Хотите кофе, Шеннон? – Женщина адвокат была одета в безупречный темно-серый костюм и розовую шелковую блузку. Она замолчала, кончиками пальцев касаясь полированного дерева переговорного стола.

– Меня зовут не Шеннон, – поправила я. Мелочно, конечно. Но пусть не думают, будто могут обращаться со мной как хотят.

– Извините, Скарлетт, – ровным голосом сказала она. – Я ошиблась. Так хотите чего-нибудь попить?

– Нет, спасибо. Давайте покончим с этим.

В кабинет вошли еще двое – второй адвокат и помощник по правовым вопросам.

Помощник стал налаживать стоявшую на треноге в углу видеокамеру, в которой мерцал красный огонек.

– Зачем меня снимать? – спросила я.

– На случай, если нам потребуется повтор, – сказала она.

Прелестно.

– Ну ладно, пусть.

Она села передо мной, положив перед собой желтый адвокатский блокнот и ручку.

– Сообщите ваше имя и адрес для процедуры.

Начались вопросы, долгие и скучные: обстоятельства моей жизни, дата рождения, как долго я живу в доме своего отца.

– Слишком долго, – сказала я. Интересно, они отцепятся от меня побыстрее, если я буду вести себя как последняя стерва?

– Меня интересует, сколько лет вы живете в доме своего отца? – спросила адвокат.

Вздохнув, я сказала ей сколько.

Постепенно вопросы становились все каверзнее.

– Скарлетт, ваш отец когда-либо прикасался к вам неподобающим образом?

– Нет, – ответила я. Это был простой вопрос. – Вообще-то он никак ко мне не прикасался – не обнимал, не гладил. Он не ласковый, совсем наоборот.

Адвокат помолчала.

– Лучше отвечайте на вопросы прямо. Не вдавайтесь в подробности, если я не спрошу.

– Хорошо, – я пожала плечами.

– Ваш отец когда-нибудь бил вас?

– Один раз, – сказала я. – Я закричала на него, и он дал мне пощечину.

– Когда это случилось? – спросила она.

– Мне было пятнадцать, и это случилось только один раз. Но два дня назад этот ваш Аззан ударил меня, похитив на улице.

Мне хотелось хоть как-то поколебать ее безупречный фасад, но не вышло.

– Пожалуйста, отвечайте на вопросы, которые вам задают.

– Я думала, вам интересно, как себя ведет ваш сотрудник.

– Если хотите, об этом мы поговорим отдельно после нашей беседы. Отец больше ни разу не ударил вас?

– Нет.

– Вы когда-нибудь видели, чтобы ваш отец бил, нападал или домогался кого-нибудь?

– Нет. – Не считая словесных оскорблений. – Не физически.

– Бить, нападать и домогаться – это все физические действия. Вы видели, чтобы ваш отец вел себя подобным образом?

– Нет.

– Вы когда-нибудь видели, как ваш отец прикасался к своим хоккеистам ненадлежащим образом?

Я покачала головой.

– В хоккее все трутся задами, и тренеры, и игроки. Но именно, что все, к тому же каждого игрока отделяют от чужих задниц защитные прокладки в дюйм толщиной.

– Я повторяю вопрос. Вы когда-нибудь видели, как ваш отец прикасался к своим хоккеистам ненадлежащим образом?

– Нет.

Так продолжалось долго. За каждым ее вопросом следовал безвредный для отца ответ. В ходе беседы я поняла: они хотят меня использовать, чтобы семейная сага, которую они тут сочиняют, подразумевала: за этим ничего не кроется! Мои ответы рисовали, что называется, двухмерный портрет человека.

Конечно, она не спрашивала меня, не орал ли он как сумасшедший, когда я на тренировках пропускала шайбу. Делалось ли у него лицо багровым, как сырое мясо, когда он злился. Это все ее не интересовало.

Когда вопросы у нее иссякли, я позволила Аззану отвезти меня домой. Я поднималась в свою комнату, пытаясь угадать, что сейчас делают Бриджер, Энди и Люси. Наверное, сидят все вместе на диване и смотрят кино. А может быть, повели Люси кататься на коньках или играть в боулинг. Именно этим занимаются нормальные люди в пятницу вечером после Дня благодарения. Нормальные люди, но не я.