Год наших тайн - Сарина Боуэн (2014)

– Добро пожаловать в мой мир, – сказала она.

Скарлетт

Проснувшись в День благодарения, я ощутила запах лука и чеснока. У мамы было правило – добавлять во все блюда вдвое больше чеснока, чем полагалось по рецепту. «Хочешь, чтобы получилось вкусно, – не жалей чеснока», – эту ее поговорку я слышала несчетное количество раз. Наверное, и сегодня она это скажет.

Нет, моя мама – удивительное создание. У дома может бесноваться толпа линчевателей, а она будет стоять на кухне с безупречным маникюром и раздавать кулинарные советы.

Когда я спустилась на кухню, мама уже приготовила начинку и заталкивала индейку в духовку.

– Поможешь почистить картошку? – сказала она.

Почисть картошку. Поговори с адвокатами. Добро пожаловать на День благодарения в дом Эллисонов. Я взяла картофелечистку и принялась за дело. Отец, появившись на кухне, приветствовал меня единственным вопросом:

– Кто выиграл?

Я едва сдержала поток слов, так и рвавшийся с языка: Какая разница? Почему ты только и можешь говорить, что о хоккее? Почему на праздники я приезжаю не в дом, а в дурдом? Как мы дошли до жизни такой?

Но сказала только:

– Квиннипэк, в дополнительное время.

Я почистила овощи и ушла к себе наверх. Вошла в комнату и сразу посмотрела в угол, где обычно хранился Джордан. Трудно было коротать время без любимого способа отвлечься. Близились экзамены, но учебников у меня, конечно же, не было.

Если жалеешь, что под рукой нет учебника по статистике, значит, дела совсем плохи.

В доме было тихо. Как всегда в День благодарения: никого, кроме нас троих. Родители матери погибли в авиакатастрофе, когда ей было семнадцать. Родители отца тоже отсутствовали. Он вырос в Канаде «под каблуком у этого пьяницы» – так он называл своего отца. Кажется, я однажды видела деда с бабкой на хоккейном матче в Калгари, когда мне было четыре. Я этого не помню.

Еще был дядя Брайан. На шесть лет младше отца, и они никогда не были близки. Мы виделись раз в год, когда он проездом бывал в нашем городе, обычно во время хоккейного сезона. Я слышала, как мама рассказывала знакомым, что, когда я родилась, дядя Брайан сидел в тюрьме. В последний раз мы виделись прошлой осенью, как раз в разгаре расследования. Он пришел без приглашения, страшно удивив обоих родителей. «Нам нужно поговорить, – услышала я его слова. – Вы зря не отвечаете на мои звонки».

Родители прогнали меня наверх и закрыли двери в кабинет. Минут десять я слышала, как они приглушенно орут друг на друга, а потом он ушел.

Хорошо бы он сейчас приехал и нарушил удручающую тишину. В отсутствии дяди Брайана мне виделся какой-то черный юмор. Его никогда не приглашали, потому что родители, с их любовью к успеху и показухе, не могли смириться с тем, что в семье имеется мошенник. Теперь дядя Брайан – более чем респектабельный социальный работник. Мама однажды проговорилась, когда я спросила.

Он жил в Массачусетсе, совсем недалеко. Но на День благодарения его все равно никогда не приглашали. Ну а теперь у отца у самого шикарная криминальная биография, целый шлейф обвинений тянется за его именем.

Вот вам и показуха.

Перед встречей с адвокатами я не стала особо наряжаться. Когда наутро после Дня благодарения я вошла в кухню, на мне были джинсы, такие мешковатые, что я не взяла их с собой в колледж, и куртка с капюшоном, в которой я накануне ходила на хоккей.

– Выглядишь ужасно, Шеннон, – сказала мама, жестко глядя на меня. – Проявила бы хоть немного уважения.

– Может быть, если бы вы мне дали собрать вещи перед уик-эндом, у меня была бы здесь приличная одежда.

Это заставило ее умолкнуть. Мы больше не разговаривали, пока Аззан не кивнул на дверь.

– Пора ехать, – сказал он.

Я вышла за ним следом. Выбора у меня не было.