Нью-Йорк - Татьяна Богатырева, Евгения Соловьева (2019)

По идее, надо было улыбнуться и сказать традиционное «все отлично», но врать было категорически лень.

– Да так, подумала, что скоро браться за следующий роман.

– Ты выглядишь, как обоссавшийся котенок, – иногда «деликатности» Люси мог бы позавидовать бегемот. – За сколько ты написала «Бенито»?

– Ну… – я задумчиво стала загибать пальцы: – Начала с третьей недели постановочных… ну… два с половиной месяца. Полмиллиона знаков.

Люси уважительно хмыкнула и потрепала меня по руке.

– Месяц отпуска, не меньше. Трудоголики, подруга, плохо кончают.

Вот тут я, кажется, покраснела. Люси ненароком попала в точку: последние дни перед тем как сдать готовый файл мистеру Штоссу, то есть последние вечера, я страдала «головной болью». Мне не хотелось вообще ничего, а Кей воспринимался исключительно как массажно-спальный агрегат.

– Обнять и плакать, – прокомментировала Люси. – Прогулки на свежем воздухе, солнечные ванны, плавание, глупые романтические комедии и по двенадцать часов сна. Витамины группы «В», глицин, калий с магнием. Расслабляющий массаж. Диснейленд.

– Спасибо, доктор, – фыркнула я.

– С вас доллар за консультацию, – в тон мне фыркнула Люси. – И не повторяй таких экспериментов. Выгоришь.

Мне хотелось возразить, мол, фигня все это, пишут же люди по пять романов в год и ничего, но… на возражения сил тоже не было. А массаж, романтические комедии и Диснейленд казались не такой уж плохой идеей.

– Ладно. Может, начнем с прогулки на свежем воздухе?

– Еще одна обормотка на мою голову. Уговорила. Сейчас расправлюсь с этими чудесными жареными ребрышками, и ка-ак загуляем!

И мы загуляли – вдоль залива, аж до десяти вечера, как самые примерные девочки.

А когда я вернулась домой, меня поджидал сюрприз.

Прямо в холле, на самом видном месте, красовалась корзина безумных зеленых роз и сложенная самолетиком записка.

Боже мой, Кей… ты… ты прекрасен!

Протягивая руку к записке, я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете. Все, к черту депресняк, усталость и прочую бяку! Да здравствует романтика! Разворачивая записку, я краем уха уловила шаги наверху. Ага, Кей дома – и ждет моей реакции… ну-ка, что написал мой лорд?..

Я скользнула глазами по рукописным строчкам, выхватывая отдельные слова:

«…прости меня… в «Зажигалке» не хотел… сожалею… люблю… встретиться… любое твое желание… прошу тебя, мадонна!..»

И подпись: «Бонни».

Смяв листок трясущимися руками, я швырнула его на пол и, не глядя больше на розы (ненавижу зеленые розы!), сбежала наверх. Кей поймал меня в охапку прямо на лестнице, прижал к себе. А я, уткнувшись в обтянутое синим шелком плечо, пыталась справиться со шквалом эмоций: гнев, обида, страх, разочарование и тоска рвали меня на части, выворачивали наизнанку, и черт бы понял, почему снова!.. Я знала только одно: если б Бонни оказался здесь, я б его убила. Этими же проклятыми розами! Какого черта мне опять больно, я опять плачу, я опять рвусь к нему, опять внутри меня пусто и горько – без него… Зачем? Я не хочу так! Не хочу!..

Кажется, Кей отнес меня в спальню на руках. Не помню толком. Я пришла в себя в его объятиях, с ополовиненной кружкой какого-то травяного чая в руках, заплаканная и дрожащая, как цуцик под московским дождем.

Ненавижу тебя, Бонни Джеральд.

Ненавижу.

– Расскажи мне, – попросил Кей, – что ты чувствуешь. Что ты вспомнила сейчас?

Я помотала головой и зажмурилась.

Не хочу. Опять слышать «проваливай и не попадайся мне на глаза» – тихими ледяными иглами прямо в сердце.

Не хочу видеть ненависть в прищуренных глазах, не хочу помнить хлестнувшее наотмашь: «скучная серость», «не вешайся на меня».

– Вслух. Просто скажи это вслух, – Кей отобрал кружку, прижал меня крепче. – Пожалуйста.

– Не хочу, – я снова всхлипнула и сжалась, готовая сказать: не дави на меня.