Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

– Честно говоря, не знаю. – Я не могу смотреть на него, когда говорю это. Чувствую себя такой идиоткой. Эти двое обвели меня вокруг пальца. – Но сейчас, по крайней мере, Антонио разъяснил свое видение ситуации, и они увидят, что винить в этом можно только Элли, и что она использовала его ради своих целей. – После короткой паузы я добавляю:

– Возможно, они увидят, что она и меня использовала.

– Как ты думаешь, зачем ей все это? – спрашивает он, расстегивая ремень безопасности.

– Она хотела, чтобы я приехала, хотела удостовериться, что отец любил ее больше, чем меня. Хотя наши родители и отдали меня, Элли никогда не верила, что они этого хотели. Она всегда сомневалась в их любви. Как будто ей нужно было доказать самой себе, что они не жалеют, что оставили ее. Но она тоже хотела, чтобы я нуждалась в ней; точно так же, как и я всегда хотела, чтобы она нуждалась во мне. Самый простой способ для этого – позаботиться о том, чтобы, кроме нее, у меня никого не осталось.

– Ты думаешь, она спала с Антонио для этого? Чтобы разрушить ваши отношения?

– Нет. Я не должна была узнать об этом. Это бы сделало виноватой ее. И я бы злилась на нее. Наши отношения должны были разрушиться по моей вине. – Я трясу головой, провожу ладонями по пыльной папке. – Почему же, думаешь, она меня напоила наркотиком? Ночь вместе с тобой была лишь еще одной частью ее плана. Она бы сказала об этом Антонио тогда, когда ей было бы это удобно. Когда она была бы готова стать моим героем. Но с завещанием моего отца все изменилось. А это личное дело, – говорю я, демонстрируя ему папку, – снова все меняет.

Мы выходим из машины навстречу холодному шотландскому ветру, и я смотрю снизу вверх на огромное здание. Латунная табличка гласит: «Городская палата». Внутри все выглядит роскошно, и от соприкосновения моих ботинок с мраморным полом раздается величественное эхо. Мы проходим к архиву, в нем душно, запах старых бумаг висит в сухом от отопления воздухе. Здесь царит атмосфера библиотечной тишины, располагающей к учебе, что напоминает мне университет и одиночество. Я беру Мэтта за руку, и он переплетает свои пальцы с моими. Я крепко сжимаю его руку.

– Могу я вам помочь? – За стойкой стоит хрупкая старушка. На ней блузка с высоким воротником и оборками спереди. На ее шее висит небольшой медальон, наверняка с фотографией кого-то, кто ей дорог. Нельзя сказать, что она недружелюбна, но она осведомлена о том, сколько времени: она посмотрела на часы уже дважды, а ведь мы еще не произнесли ни слова. Посетители в конце рабочего дня – это не то, чего бы она хотела.

– Да, надеюсь на это. Вы Анна? Мы разговаривали с вами по телефону. – Я подхожу к ней ближе, прижимая к груди личное дело Кейси.

– О, вы, должно быть, доктор Харринфорд. – Она оживляется. Старушка, видимо, стояла за стойкой на скамеечке, потому что, очутившись рядом с нами, она кажется еще ниже. – Я нашла записи, которые вам могут пригодиться.

Она ведет нас к огромному дубовому столу, такой мог бы располагаться на кухне для прислуги. Старое здание скрипит и вздыхает, пока мы идем по нему, паркет ходит ходуном вниз и вверх, особенно после Мэтта.

– Мы ищем свидетельство о рождении 1984 года, – говорю я, пока мы идем к столу. – Девочку зовут Кейси.

– Что ж, по той информации, что вы мне предоставили по телефону, я подняла старые записи, но также искала и через компьютер. Большая часть документов, датированных 1971 годом и позже, сейчас оцифрованы, – говорит она с гордостью. – Я проверила по базе и нашла запись о рождении 1984 года. Девятнадцатого февраля. – Я опускаю взгляд на папку и вижу номер: 0020-95-03-19-02-84. Я наклоняю ее, показывая Мэтту, но он уже согласно кивает. – Вот, я достала документ, чтобы вы могли сами посмотреть.

Я смотрю на старый документ. Кейси Харринфорд, родилась девятнадцатого февраля 1984 года. Мать – Кассандра Харринфорд, отец – Морис Харринфорд.