Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

Мэтт смотрит на меня, строит рожу, всплескивает руками в недоумении. Нажимает на гудок, чтобы люди убирались с дороги, и мы едем вниз по Королевской Миле.

– Я боюсь, все не так-то просто. – В какой-то момент я убеждаюсь, что я на громкой связи, потому что МакГуайр словно бы ждет, когда ему кивнут перед тем, как продолжить. И тогда начинает говорить детектив Форестер.

– Айрини, добрый день. Сначала о главном, я же просила вас оставаться на месте. Вы не должны были сбегать в Шотландию. – Эти слова висят в воздухе некоторое время, но я не отвечаю. – Но раз вы уже там, и теперь Антонио очистил вас от всяких подозрений, позвольте рассказать, к чему мы пришли. Мистер Молинаро признался, что Элли первая пошла с ним на контакт несколько месяцев назад. Она нашла его в «Фейсбуке». Он также признался в том, что сделал фотографии, которые вы нам прислали, и в добровольном вступлении в половую связь с вашей сестрой. – Она делает паузу, перед тем как сказать: – Простите, Айрини, но, по его словам, Элли платила ему за информацию и за ваш номер. Взамен она обещала не упоминать его имя. Кажется, они тайно встречались в Лондоне перед смертью вашей матери. Элли, видимо, считала, что унаследует драгоценности матери после ее смерти, и она пообещала отдать их Антонио в качестве платы, если его информация окажется полезной.

Она снова делает паузу, и я смотрю на свой безымянный палец, а потом на Мэтта. Всего двадцать четыре часа – а уже столько всего поменялось. Форестер возвращается к рассказу.

– Предполагаю, она оказалась полезной. Вам также будет интересно знать, что кредит ему так и не одобрили, и что мы выявили три банковских перевода на его счет со счета Элли с момента их первой встречи. Не беспокойтесь, Айрини. Каждый получит то, чего заслуживает. – Я знаю, что она и меня имеет в виду, но также чувствую, что ее отношение ко мне смягчилось. Она перестала обращаться ко мне, как к доктору Харринфорд, уже что-то. – Нужно, чтобы вы отметились в местном полицейском участке, дали показания. И Мэтт тоже.

– Хорошо, мы сделаем это.

– И, послушайте, Айрини. Если все, что нам сейчас известно, – правда, то вам лучше держаться подальше от дома. Мы не знаем, на что Элли может быть способна.

Закончив разговор, я достаю салфетку, заворачиваю в нее фотографии и кладу их в бардачок.

– Так они пока его не отпустят? – спрашивает Мэтт, останавливаясь на мостовой у Шотландского банка на улице Ланмаркет. Он снова жмет на гудок, чтобы пешеходы расходились, люди ворчат и ругаются, когда он взбирается на тротуар. Такую его сторону я еще не видела: сильную, форсирующую события, как будто ничто не может встать на его пути. Его глаза кажутся тяжелыми, как будто он плакал, но возможно это просто от пыли. И все же его лицо доброе, мягкое. Именно таким должно быть ощущение безопасности, понимаю я. Иметь соратника, который будет на твоей стороне. А не то удушающее ощущение потери себя, которое всегда было с Антонио.

– Я не уверена, что здесь можно парковаться, – говорю я.

– Не думай об этом. Скажи, – говорит он, поставив машину на ручной тормоз и выключив двигатель, – они его отпускают или нет?

– Пока нет. – Деньги. Переводы. Антонио продал мое доверие. Ублюдок. – Он продал меня Элли за деньги. И за секс. Пожалуй, ему не помешает немного потомиться в тюрьме. – В данный момент я думаю, что он заслуживает всего, чего бы они там с ним ни сделали. Но я пытаюсь вспомнить, что его втянула в это Элли, а с ней начинаешь делать то, что обычно не стал бы делать. Стоит только вспомнить о Марго Вульф, чтобы подтвердить это.

– Безусловно. – Он кивает на бардачок. – А наручники, м? Его идея, как думаешь?