Моя сестра - Мишель Адамс (2017)

Из окна я наблюдаю, как Мэтт проникает на территорию «Фейр Филдс» практически бегом. Я сижу на подоконнике, на коленях у меня его личное дело. Я не двигалась с тех пор, как он повесил трубку, а это было чуть более пятнадцати минут назад. Он, должно быть, выехал из Эдинбурга тогда же, когда я из «Матушки Горы». Когда он приближается к зданию, то пропадает из виду, и всего через минутку он оказывается в архиве. Он, видимо, знает план здания, помнит, куда идти.

– Айрини, – говорит он, врываясь в комнату. У него красные щеки, лоб блестит. Я приподнимаю папку.

– Я не читала, – говорю я, немного чувствуя себя виноватой. Некоторое время он стоит, его взгляд устремлен в пол.

– Позволь мне объяснить. – Он спешит ко мне, и я не останавливаю его, когда он берет мою руку в свои, совсем как тогда, в отеле. Так приятно чувствовать его прикосновение, крепкую руку, успокаивающую своей силой. Его обнадеживает отсутствие у меня сопротивления, и вскоре Мэтт заключает меня в объятия, прижимая к своей груди. Отпустив меня, он говорит: – Слава богу, с тобой все в порядке. Я ушел с работы сразу же, как только ты сказала, что в доме кто-то есть. Если бы с тобой что-то произошло, я бы не смог простить себе этого.

Мэтт находит пару стульев и ставит их рядом с окном. Мы садимся, как будто на ток-шоу «Признание», он, нервничая, разминает руки на уровне колен. Он одет в костюм, сверху легкая непромокаемая куртка. Он выглядит иначе, черты более заостренные без щетины, но на лице отражается беспокойство. Я бы рада была сказать ему, что это неважно, что он не обязан делать этого. В глубине души я хочу дать ему поблажку, остановить его до того, как он начнет. Но другая часть меня требует правды. Пути назад теперь нет.

– Я должен был рассказать тебе раньше. Если ты злишься на меня, то у тебя есть на это полное право. Но я не хотел признаваться, что был здесь. В этом месте, – говорит он, оглядываясь на стены, окружающие нас. – Мне было стыдно.

– Почему? Что, по-твоему, я бы сделала тогда? – Я пытаюсь говорить мягче, ободряюще, но меня не покидает ощущение, что все, что я говорю теперь, звучит, как обвинение.

– Возможно, ты бы чувствовала по отношению ко мне то же, что чувствуешь к Элли. Я этого не хотел. – Не могу с ним поспорить. Я была не очень добра к Элли. – Кроме того, я пытаюсь не вспоминать о том, что происходило здесь. Это было не самое приятное место. – Он стряхивает с себя куртку, расслабляет галстук, как будто бы тот его душит. – Время, проведенное здесь, было нелегким.

– Мне нужно знать, что именно происходило, Мэтт.

Он садится обратно, его руки лежат на коленях.

– Да, я знаю. Я был здесь всего несколько недель после развода родителей. Доктора сказали, что я должен побыть тут, родители им поверили. Они сделали бы все, что угодно, лишь бы загладить вину за то, что разошлись. – Он стирает капли пота со лба. – Видишь ли, я не очень хорошо это принял. Я боготворил отца, думал, что повседневная жизнь без него будет невыносима. Я устраивал истерики в школе, дома. Они привезли меня сюда, чтобы помочь мне справиться с некоторыми вещами. Но это не помогло. Только все усугубило. – Он смотрит в пол, не может выдержать прямой контакт глаз. Я чувствую необходимость сказать что-нибудь, но боюсь, что если сделаю это, то нарушу баланс, и он вдруг поймет, что не обязан давать мне объяснения. Поэтому я жду, и мгновение спустя он продолжает рассказ. – Это освещали в газетах, было расследование. Пациентов приковывали к кроватям, электрошоковая терапия, побои, насилие над девочками, некоторым из них было не больше десяти лет. Да и над мальчиками. Меня пару раз били плетью, они пытались сломать меня, но родители вытащили меня раньше, чем все стало совсем плохо. Другим повезло меньше.

– Хочешь сказать, Элли.