Фанетта всхлипнула.

— Ты очень добрый, Винсент.

Она положила кисть на палитру, склонила голову к плечу мальчика и разрыдалась.

— Они говорили мне, что я самая талантливая. Что я должна быть эгоисткой. Что живопись даст мне все. Они меня обманули, Винсент. Они меня обманули! И оба они умерли. И Джеймс. И Поль.

— Не все, Фанетта. Я же не умер. И потом, Поль…

— Тс-с.

Винсент понял, что Фанетта просит его помолчать. Он не посмел с ней спорить. Он ждал. Тишину нарушали только ее всхлипы да время от времени легкий шорох, с каким на воду пруда ложился слетевший с ивы или глицинии сухой лист. Через какое-то время Фанетта наклонилась и прошептала Винсенту на ухо:

— Все. Все кончено. Все наши игры. Я больше никогда не буду называть вас именами знаменитых художников-импрессионистов. Это фальшивые имена. И в них больше нет никакого смысла.

— Как хочешь, Фанетта.

Винсент одной рукой обнял Фанетту и прижал к себе.

— Я здесь, Фанетта. Я всегда буду рядом с тобой.

— С этим тоже покончено. Больше не называй меня Фанеттой. Никто больше не будет называть меня Фанеттой. Ни ты, ни кто другой. Девочка по имени Фанетта, которую считали талантливой художницей и будущим гением, тоже умерла на том пшеничном поле. Фанетты больше нет.

Мальчик колебался. Его рука поднялась к плечу девочки и робко погладила его.

— Понимаю… Я один тебя понимаю, и ты это знаешь. Я всегда буду рядом с тобой, Фан…

Винсент поперхнулся. Его рука продолжала гладить ее руку.

— Я всегда буду рядом с тобой, Стефани.

Именная цепочка, которую он носил на запястье, скользнула вниз по его поднятой руке. Он невольно задержал на ней взгляд. Он понял, что отныне Стефани больше никогда не назовет его именем знаменитого художника, которое выбрала для него сама. Он больше не будет Винсентом.

Она будет звать его настоящим именем.

Тем, которым его нарекли при рождении, которым его крестили и которое выгравировали на именной цепочке.

Его зовут Жак.

Вода омывала обнаженное тело Стефани. Стоя под обжигающими струями, она яростно терла себя мочалкой. Соломенного цвета платье, запачканное кровью, грязным комом валялось на плиточном полу. Она уже давно стояла под душем, но все еще чувствовала на своей коже кровь Нептуна. Ее преследовал отвратительный запах.

Счастливой любви не существует.

Она не могла не думать об ужасе, пережитом на Крапивном острове.

Смерть ее собаки, Нептуна.

Прощальная записка Лоренса.

Счастливой любви не существует.

Жак сидел на кровати в соседней комнате. На ночном столике стояло включенное радио, по которому Франсуаза Арди пела «Время любви». Жак говорил громко, чтобы Стефани слышала его даже в ванной:

— Больше никто не причинит тебе зла, Стефани. Никто. Мы навсегда останемся вдвоем. Никто не посмеет нас разлучить.

«Счастливой любви не существует.

Кроме той, что хранит наша память…»

Стефани плакала. Горячая вода смывала ее слезы.

Жак продолжал свой монолог:

— Вот увидишь, Стефани. Все изменится. Я найду для тебя дом. Настоящий, который тебе понравится.

Жак знает ее лучше всех. Жак всегда находит нужные слова.

— Плачь, дорогая. Плачь, плачь, ты имеешь право плакать. Завтра мы поедем на ферму в Отее, возьмем нового щенка. Нептуна жалко, но это просто несчастный случай. В деревне такое бывает. Он не страдал, Стефани. А мы прямо завтра поедем. Завтра тебе будет уже лучше…

Стефани выключила воду и завернулась в широкое пахнущее лавандой полотенце. Она вошла в комнату босиком, с мокрыми волосами. Очень красивая. В глазах Жака.

Можно ли до такой степени любить женщину?

Жак встал и обнял жену.

— Я здесь, Стефани. Ты знаешь, я всегда буду рядом. Что бы ни случилось…

Тело Стефани на миг напряглось, но тут же расслабилось. Жак поцеловал жену в шею и прошептал: