В дурном обществе - Энн Грэнджер (2013)

Я снова накрыла бак крышкой и спустилась в котельную. Бен, который, очевидно, прочитывал газету с конца к началу, успел перейти от спортивных новостей к политическим скандалам на второй полосе. Я поставила кочергу рядом с печью и поблагодарила его за доброту.

Он сурово взглянул на свое имущество, проверяя, не испортила ли я его. Я протянула ему бутылку из-под виски:

— Вы эту бутылку нашли?

— Точно, эту. — Он кивнул и сразу утратил к ней интерес. Перевернул последнюю полосу газеты, дойдя, таким образом, до начала. Почти всю первую полосу занимала фотография грешника-политика об руку с длинноногой красоткой. Бен, цыкнув зубом, внимательно рассмотрел фотографию и вынес свой вердикт:

— Что ж, желаю ему удачи! Я за него не голосовал!

— Вы не возражаете, если я ее заберу? — спросила я.

— Что? Пустую бутылку-то? На кой она мне? Ну вы и странная!

— Да, — просто ответила я. — Не найдется ли у вас бумаги, в которую можно ее завернуть? — Мне не хотелось идти по улице с пустой бутылкой. У меня тоже есть свои принципы.

Бен решил, что я шучу. Хихикая, встал и начал рыться в черном пластиковом пакете для мусора в углу. Достал оттуда мятый и грязный пластиковый пакет.

— Вот, берите. Они тут везде валяются, а я подбираю — вдруг да пригодятся.

— Спасибо, — сказала я.

— Только больше не возвращайтесь, — добродушно напутствовал он меня на прощание.

Я вышла с пакетом, в котором лежала пустая бутылка из-под виски «Беллз». Как ни противно было снова иметь дело с Парри, но ему нужно сообщить об улике. Она подтверждала то, что я ему говорила: вчера ночью на крыльце Алби выпил именно пол-литра «Беллз», а не литр другого виски.

Конечно, бутылка — никакая не улика, если на ней нет отпечатков пальцев Алби. Мне стало не по себе, когда я подумала, где сейчас тело Алби. Лежит в морге? Проведут ли вскрытие? Наверное. Вскрытие всегда проводят в случае смерти при подозрительных обстоятельствах. Патологоанатом наверняка подтвердит, что смерть наступила от утопления, и мы ни на шаг не продвинемся вперед. Я посмотрела на пакет, в котором лежала бутылка. За нее мог хвататься Джонти, а после того — Бен и, наконец, я. Правда, доставая бутылку из мусора, я старалась до нее не дотрагиваться. В баке бутылка, к сожалению, соприкасалась с другим мусором, да и у Бена лапищи как лопаты. Если там и были отпечатки, они давно смазаны или стерты.

Неожиданно для себя я поняла, что направляюсь вовсе не к себе домой. Ноги несли меня в противоположную сторону, к приюту Святой Агаты.

Снаружи приют был похож на тихий, почтенный дом, вроде того, в котором жила Дафна. И стоял он на такой же тихой улочке. Единственным признаком того, что здесь часто случались всякие происшествия, служила деревянная доска, временно прибитая к нижней створке окна слева от входной двери. Доской заменили выбитое стекло. Ну и еще крошечная, почти незаметная надпись рядом с дверным звонком: «Приют для женщин». Я поднялась на крыльцо и стала думать, что сказать, чтобы мне поверили. В голову ничего не приходило, но я все же позвонила и доверилась удаче и вдохновению.

Дверь открыла женщина с настороженным выражением на худом лице. Волосы у нее были подстрижены старомодно, под пажа, и выкрашены в невероятно рыжий цвет — в природе таких не бывает. Я пришла к выводу, что на ней дешевый парик.

— Входите, — без предисловий велела она, и я очутилась в узкой прихожей, пропахшей вареной капустой.