В дурном обществе - Энн Грэнджер (2013)

— Я хочу стать актрисой, — тут же возразила я, правильно угадав, куда она клонит. — А сосновую мебель терпеть не могу.

— Актеры живут впроголодь, — заметила бабушка — и как в воду глядела. — А своя фабрика — дело надежное. Там всегда можно пересидеть трудные времена!

— Ну да, особенно на их сосновой мебели! — хихикнула я и получила половником по руке — за то, что не отнеслась к ее словам всерьез. Но как я могла не хихикать, узнав слоган фирмы: «Мебель Тринг — ваша опора»?

Зато бабушка отнеслась ко всему очень серьезно. В конце концов она заставила меня сопровождать ее в вист-клуб, чтобы познакомить с Малколмом Трингом. Нужно ли говорить, что он мне страшно не понравился? Если бы меня заставили выйти за него, я бы сошла с ума. Кстати, жемчуга его бабушки вовсе не произвели на меня сильного впечатления. Они показались мне поддельными. К тому времени я уже немного разбиралась в сценическом реквизите.

Малколм, надо признаться, ответил мне взаимностью. У нас с ним возникла нелюбовь с первого взгляда. Бабушки Тринг и Варади устроили еще одну встречу, а потом — вот удача! — Малколм лег в больницу удалять аденоиды, и все само собой сошло на нет.

По-моему, бабушка Варади так и не простила меня. Она не смягчилась даже через полтора года, когда мебельная фабрика Трингов сгорела дотла. Об этом даже написали в «Стандард». Полиция заподозрила поджог. Так что, может быть, все и к лучшему. Я сразу догадалась, что жемчуга бабушки Тринг были поддельными.

Джереми, похоже, нравился родственникам будущей невесты. Он производил впечатление надежного молодого человека — совсем как Малколм Тринг. Несомненно, торговля мраморными херувимами процветала. Такие бюсты должны стоять в каждом приличном доме. Может быть, Сабо видел в Джереми Копперфилде себя самого, только моложе. Джереми наверняка обеспечит Лорен красивый большой дом и щедрую сумму на мелкие расходы. Джереми не будет гулять на стороне и не станет спрашивать, на что Лорен тратит деньги. У него дело всегда будет на первом месте, а женщины даже не на втором. Я готова была предположить, что Джереми Копперфилд — единственный ребенок в семье.

Видимо, скептическое выражение моего лица раздражало Копперфилда. Он вспыхнул и громко сказал:

— Мы собирались объявить о нашей помолвке!

Говоря «мы», он явно имел в виду себя самого и будущего тестя. Я как-то сомневалась, что Лорен была с ними совершенно согласна.

— Тогда вы наверняка хотите ее найти, — ласково предположила я.

Румянец на его щеках стал прямо-таки свекольным.

— Мисс Варади, любое другое предположение я счел бы оскорбительным для себя!

— Я тоже хочу ее найти, — продолжала я, не обращая внимания на то, что он пыхтел как паровоз. Я пришла не для того, чтобы слушать угрозы Копперфилда. Я пришла по делу.

Должно быть, он все понял по моему голосу. Деловой подход в любом случае вызывал его уважение. Во всяком случае, он отбросил всякое притворство. Выпрямился в кресле, скрестил на груди пухлые руки и сухо спросил:

— Вам-то что за дело до Лорен? Вы ведь не знаете ее лично. Сабо вам платит?

Возможно, сам Сабо именно так и считал. Но я нет.

— Да, Лорен я не знаю, — ответила я, — зато я знала одного старика, чей труп вчера рано утром выловили из канала.

Пронзительные глазки Копперфилда сверкнули за стеклами очков.

— Он имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Лорен?

— По-моему, да.

— Буду вам очень признателен, если вы объяснитесь, — сказал Копперфилд.

— Постараюсь. Похоже, Лорен похитили на глазах у того старика. Похитители догадались, что он их видел, и подстроили так, что его смерть стали считать несчастным случаем.

После долгого молчания Копперфилд осторожно, словно шел по словесному минному полю, проговорил:

— Вы предполагаете, что его убили. Это очень серьезное обвинение. А что считает полиция?

— Вот их и спросите, — парировала я.