В дурном обществе - Энн Грэнджер (2013)

— И спрошу, уж вы мне поверьте. — Он опустил свои пухлые руки и забарабанил пальцами по подлокотникам кресла. — Мисс Варади, вы считаете, что мне известно нечто неведомое полиции или, раз уж на то пошло, Винсенту Сабо?

Я вздохнула:

— Вот что пришло мне в голову. Возможно, недавно, незадолго до похищения, Лорен говорила вам, что с ней происходит что-то странное или необычное. Может быть, у вас или у нее появились новые знакомые? Может, вы побывали в каких-то местах, которые прежде не посещали? Может, кто-нибудь под тем или иным предлогом пытался навести о ней справки?

— Как вы сейчас? — Щеки его дрогнули в язвительной улыбке.

— Ну да, как я сейчас. Так что-то было?

— Если бы она о чем-то таком мне и рассказала, — ответил Копперфилд, — я бы немедленно сообщил обо всем в полицию.

Настала пора немного его встряхнуть.

— Вам известно, — с невинным видом спросила я, — что Лорен регулярно работала волонтером в приюте для женщин, ставших жертвами домашнего насилия? Приют находится буквально в двух шагах от того места, где ее похитили.

Я ошиблась, предположив, что Копперфилда взволнуют мои слова. Вид у него сделался раздраженный, но не удивленный.

— Насколько я понимаю, эту версию полицейские уже отработали. Буду с вами откровенен, мисс Варади. Подобных занятий я не одобряю, хотя, конечно, намерение помогать людям вполне похвально. Суть в том, что, когда молодой женщине предстоит в один прекрасный день стать наследницей… ну, не совсем сказочного богатства, но значительной суммы денег, ей приходится смириться и с риском, неизбежным для всех, кто обладает деньгами. Она становится целью для всевозможных нахлебников, которые рассказывают сказки о тяжелой жизни, для непризнанных гениев и прочих подонков общества всех мастей. Конечно, родные и друзья всеми силами стараются оградить наследницу от дурного влияния, но она должна и сама ограждать себя…

Я знал, что Лорен часто ходит в тот приют, и пытался ее разубедить. Атмосфера в таких местах крайне нездоровая; там она якшалась со всяким сбродом. Можно было предполагать, что рано или поздно кто-то из тех, кто там обитает, попробует воспользоваться своим положением.

Разумеется, я не смогла смолчать. Подскочив от возмущения, я напомнила сытенькому, богатенькому бездельнику, что в приют приходят несчастные женщины, пострадавшие от дурного, жестокого обращения. Они приходят туда вовсе не от нечего делать. Они, по большей части, спасают свою жизнь. Называть их «сбродом» совершенно неприлично. Я потребовала, чтобы Копперфилд взял свои слова обратно.

— Наоборот, — возразил он. — То, что вы только что сказали, лишь подтверждает мою точку зрения. Женщины оказываются в таких местах после того, как становятся жертвами насилия. Они сами выбирают себе спутников жизни, которые их бьют. Следовательно, все, кто общается с такими женщинами, рано или поздно становятся жертвами мужчин, склонных к насилию.

Я вспомнила разбитое окно и высаженную дверь в приюте и нехотя признала, что в его словах есть доля здравого смысла.

— Значит, — сказала я, — вы считаете, что похитители узнали о Лорен в приюте и выследили ее?

— Я считаю, что такое вполне вероятно, понимаете? По-моему, полицейские со мной согласны. Слушайте, мисс Варади… — Копперфилд покосился на дорогие с виду часы. — Я уделил вам много времени и, откровенно говоря, не понимаю зачем. Я не могу сказать вам ничего такого, чего вы не могли бы узнать от стражей порядка. Более того, подозреваю, что полицейские, узнав о нашем с вами разговоре, будут очень недовольны.

Он ясно дал понять, что не намерен больше тратить на меня свое драгоценное время и я могу выметаться. Я встала и приготовилась уходить, но у меня остался последний вопрос.

— Скажите, вон тот херувим… — я указала на дверь, ведущую в приемную, — в самом деле стоит полторы тысячи?