Солнце в руке - Буало-Нарсежак (1999)

Он проводит по карте линию маршрута грузовика, а потом хватает со стола линейку, начинает измерять и что-то подсчитывать. Так, при максимальной скорости в шестьдесят километров грузовик, пролетев поворот на самой оконечности мыса… Нет, так не пойдет. Надо посмотреть на месте и точно вычислить расстояние. По-настоящему затонувший клад должен быть в нескольких десятках метров от берега… Да, но там может быть не один затонувший грузовик… Если тут шли бои, что мешало воевавшим спихивать с дороги искореженные останки техники прямо в воду, чтобы освободить проход? Похоже, Жан-Мари об этом не подумал.

Ван Лоо закуривает сигарету и пристально изучает взглядом карту.

Из замка, наверное, можно увидеть этот, как его… Он с трудом разбирает на карте название: Мальбранский холм. Но какой соблазн! Сокровище — и где? — прямо здесь, под руками! Ах да, пора пойти поздороваться с маркизой! Ван Лоо оглядывается по сторонам. Должно же здесь быть зеркало? Нет, зеркала нет. Эта женщина живет здесь, словно нанятая служащая. Обложилась своими конторскими книгами, картотеками, журналами, отгородилась телефоном… Тогда он рукой на ощупь приглаживает волосы и идет в столовую. Маркиза уже здесь — как всегда, в окружении своих столов и столиков, заваленных журналами и иллюстрированными изданиями. Ван Лоо мгновенно придает лицу выражение почтительности. Галантно кланяется и целует даме руку. Набор дежурных любезностей — и все идут к столу. Ван Лоо ведет под руку старуху, усаживает ее в кресло во главе стола, а сам почтительно усаживается справа. Обед тянется бесконечно. Ван Лоо предлагают лангуста, затем жареную барабульку, затем довольно жилистую зеленую фасоль и наконец абрикосовый пирог, из которого нужно извлекать косточки, — и все это не прерывая рассказа о Голландии, об Общем рынке, о финансовом кризисе. Маркиза ест одно пюре, и ей гораздо легче поддерживать беседу, одновременно зорким оком следя, чтобы гость отведал от каждого блюда. Спрятаться от ее пронзительных черных глаз, едва угадываемых за густой сетью морщин, невозможно. Армель ест молча. Своим дребезжащим голосом маркиза задает все новые вопросы, хотя давно уже пора подавать кофе. Ван Лоо больше всего на свете хочется сейчас быть рядом с Жаном-Мари и задать ему тысячу вопросов, которые не дают ему покоя, а вместо этого он вынужден взять себе еще кусок пирога, косточки из которого он собирает за щекой, чтобы затем, изображая улыбку, ловким движением выплюнуть их на ложечку. Армель неотрывно следит за ним. В покер она, конечно, не играет, но сейчас у нее вид игрока, который по лицу противника пытается определить, что за карты ему пришли. Что он задумал? Она вспоминает, как Мо предупреждала ее по телефону: «Не верь ему». Может, не надо было рассказывать ему о существовании слитков? Но раз уж тайна раскрыта, теперь ей не остается ничего другого, как только поставить все на эту карту. Как там недавно показывали по телевизору? «Ставлю 50… Еще 50. Еще 100…» и так далее, пока соперник не сдастся. Конечно, у нее на руках пусто, ведь она призналась, что миллионы исчезли. Но, во-первых, он ей явно не говорил, а во-вторых, как бы там ни было, они с Жаном-Мари пользуются в этих местах таким моральным кредитом, что одно это может стоить состояния. Поистине их слово ценится здесь на вес золота. Стоит им заявить: на дне озера лежит золото, а доказательство — вот этот дукат, и дальше все будет разворачиваться так, словно эти слитки и в самом деле существуют. В конце концов, игра началась неплохо. О том, что это — игра, знает лишь одна Армель. Она знаком показывает Иветте, что кофе можно подать в кабинет, потому что видит: Ван Лоо не терпится продолжить прерванный обедом разговор.

— Вы все еще думаете про эту историю с затонувшим грузовиком?