Святилище - Кейт Мосс (2010)

— Полагаю, в память об утраченных друзьях, мадемуазель Верньер. О павших соратниках. Впрочем, я точно не знаю.

Беседы продолжались, пока удар гонга не позвал собравшихся к столу.

Изольда, в сопровождении мэтра Фромиляжа, повела приглашенных из гостиной через холл. Анатоль предложил руку мадам Боске, Леони оказалась под руку с мсье Денарно, но не спускала глаз с мсье Бальярда. Аббат Соньер и доктор Габиньо заключали шествие, выступая по сторонам мадемузель Денарно.

Паскаль, великолепный в своей взятой напрокат красно-золотой ливрее, распахнул перед гостями двери. Тут же послышались одобрительные восклицания. Даже Леони, которая видела столовую на разных стадиях подготовки, поразилась ее преображению. Роскошные хрустальные подсвечники поддерживали по три белых восковых свечи. Длинный овальный стол украшала целая охапка свежих лилий, подсвеченных тремя серебряными канделябрами. В свете свечей их лепестки блестели и отбрасывали тени, как пластины брони. Тени танцевали на стенах, пробегая по нарисованным лицам представителей прежних поколений рода Ласкомб в рамах на стенах.

Отношение четырех дам к шести кавалерам оказалось несколько неравным. Изольда села во главе стола, усадив мсье Бальярда напротив. Анатоль сидел слева от Изольды, а мэтр Фромиляж справа. Рядом с Фромиляжем была мадемуазель Денарно, а за ней — доктор Габиньо. Следующей сидела Леони, так что Одрик Бальярд оказался ее соседом слева. Она застенчиво улыбнулась, садясь на подвинутый слугой стул.

На дальней стороне стола Анатоль приятно соседствовал с мадам Боске, далее сидели Шарль Денарно и аббат Соньер.

Слуги щедро разливали «Бланкетт де Лиму» в плоские низкие бокалы, широкие, как кофейные чашки. Фромиляж занимался исключительно хозяйкой, практически не замечая сестры Денарно. Леони подумала, что это невежливо, но и винить его трудно. За время их короткой беседы женщина показалась ей на удивление скучной.

Анатоль, обменявшись несколькими формальными репликами с мадам Боске, завязал с мэтром Фромиляжем оживленный разговор о литературе. Фромиляж оказался человеком решительных мнений, называя последний роман мсье Золя «Деньги» растянутым, скучным и аморальным. Осуждал он и других членов писательского братства, к которому прежде принадлежал Золя, в том числе Ги де Мопассана, каковой, по слухам, пытался лишить себя жизни и находился теперь в лечебнице для душевнобольных в Париже. Анатоль тщетно пытался доказывать ему, что не обязательно судить творчество человека по его жизни.

— Аморальная жизнь унижает искусство, — твердо возражал Фромиляж.

Вскоре почти все присутствующие втянулись в их спор.

— Вы молчите, мадомазела Леони? — раздался голос у нее над ухом. — Вас не интересует литература?

Она с облегчением обернулась к Одрику Бальярду.

— Я обожаю читать. Только в таком обществе трудно добиться, чтобы твое мнение услышали.

Он улыбнулся:

— А и верно.

— И еще, признаюсь, — продолжала она, чуточку покраснев, — что нахожу большую часть современной литературы ужасно утомительной. Целые страницы идей, изысканные обороты фраз и умные мысли, но так ничего и не происходит.

В его глазах мелькнула улыбка.

— Ваше воображение пленяется острыми сюжетами?

Леони улыбнулась:

— Мой брат, Анатоль, вечно твердит, что у меня дурной вкус, и, надо думать, он прав. Самый увлекательный роман, какой я читала, это «Замок Отранто», и еще я без ума от страшных историй Амелии Эдварде и от всего, написанного мсье По.

Бальярд кивнул:

— Да, он был талантлив. Беспокойная душа, но как он умел уловить темные стороны человеческой натуры! Вы согласны?

Леони с трудом скрывала радость. В Париже ей приходилось выносить множество скучных приемов, где большинство гостей явно не считали, что ее мнение стоит выслушать. Мсье Бальярд оказался совсем не таким.